— Открывай, Таракашка, товар пришел.
***
Подсвечник я продала и, поскольку торговалась как последний подземный черт, у которого кончились дрова под котлом с грешниками, сумела выручить приличную сумму. Правда, все время ловила на себе настороженные взгляды старины Таракана. Меняла и сам выглядел подозрительно. За прошествием лет я плохо помнила его рожу, но красочную бородавку на носу забыть сложно. Так вот, мне упорно казалось, что она должна была сидеть на левой ноздре. А она сидела на правой. И вообще, такое впечатление, что скупщик краденого помолодел по сравнению с моей памятью.
Но это все мелочи. Таракан получил товар, я получила деньги. Все ритуальные фразы были произнесены, так что у барыги не было повода заподозрить во мне княжескую ищейку или деревенскую простушку. А в остальном — не его дело, и Таракан это прекрасно знает. В его мире не задавать лишних вопросов — способ выживания.
Я оплатила приличную комнату в одном из трактиров у самой стены, получила причитающийся в придачу к ней немудреный ужин и устроилась за столиком. Что ж, первые шаги сделаны. Можно подумать, куда двигаться дальше.
Увы, как раз подумать мне и не дали. Этот вечер перевернул все мое представление о том, что же произошло и куда я попала.
3. Глава 3
Уныло чадящие свечи освещали помещение настолько плохо, что о конспирации можно было особенно не беспокоиться. Снять капюшон я все же не рискнула, благо в таком месте внимания это не привлекало. Зачем еще ходить в подобный трактир, как не за анонимностью? Уж всяко не ради высокой кухни и годных напитков. Мясо принесли быстро, и я, не чинясь, тут же впилась в него зубами. После пятого проглоченного куска стало ясно, что еда суховата, но к этому моменту желудок уже прекратил вопить о необходимости наполнить его хоть чем-то, потому я смогла безболезненно отвлечься на воду, прежде чем вернуться к трапезе. Взгляд сам собой цеплялся за остальных посетителей, не задерживаясь ни на ком достаточно долго, чтобы вызвать подозрения, но собирая с каждого мелочи. Старая привычка знать чуть больше о ближнем своем.
Вон в углу веселая компания, усиленно делающая вид, что это для них привычное место. По возрасту и поведению — дети, сбежавшие из-под присмотра и в первый раз пробующие радости алкоголизма, не иначе.
У барной стойки два потасканных скучающих завсегдатая пьют без закуски.
А ближе к двери…
Голоса переговаривающихся мужчин долетали сквозь общий гомон с трудом, но знакомые интонации не оставляли в покое, заставляя поминутно косить глазом. Этого не может быть, но я же слышу?
В какой-то момент появился соблазн рискнуть и пересесть поближе, но, на удачу, к разговаривающим подошел трактирщик.
Сидящий спиной чуть повернулся, забирая кружку, и на полускрытое капюшоном лицо упал свет. Время остановилось, как и мое дыхание.
Огонь. Огонь… это ты.
И тебе не семнадцать лет. Меня не отбросило назад по реке времени, не воскресило в моем же юном теле. История не повторяется.
Если раньше оставалась смутная надежда, что я чего-то не поняла, запуталась, забыла и это все же прошлое, пусть и слегка искаженное, то теперь она рассыпалась, встретившись со знакомыми грубоватыми чертами.
Огонь никогда не был красавчиком, но что-то в его горящих глазах и нарочито острых чертах всегда делало его похожим на хищную птицу, гордую и прекрасную. Годы ожидаемо не испортили и не сгладили этот эффект, скорее подчеркнули. Вот только плечи, ранее расправленные почти со спесью, теперь были чуть сгорблены, а смуглые пальцы неуловимо дрожали, сомкнувшись на кружке.
