6. Глава 6
Аида
Меня все еще трясло, когда я вернулась за стол. Я все-таки добралась до дамской комнаты. Оказалось, что она была прямо напротив двери в подвал, но я выбрала не ту дверь.
Холодная вода не помогала, разве что стереть те самые «уголки», что превратились в синяки под глазами. Сколько я там провела времени? Пять? Десять минут? Нет, больше. Когда позвонила Ульяна и выкрикнула: «Где тебя носит, едрить-мадрить! Уже сорок минут прошло! У тебя что, понос?». Фролова никогда не отличалась тактом. Подругу я клятвенно заверила, что с моим желудочно-кишечным трактом все в порядке и скоро вернусь. Однако, как только я подошла к столу на глаза налились непрошенные слезы, что я сдерживала титаническими усилиями.
Не смей! Не смей реветь!
Девчонки все поняли в тот же миг, как только на меня посмотрели.
Что-то случилось…
Без вопросов посадили меня и дали в руки стакан.
— Пей! — отрезала серьезным тоном Ульяна.
Сделав глоток, поморщилась и со стуком опустила стакан на стол. Опять алкоголь.
— Н-не, — вдох-выдох, — могу это пить.
Тут же поспела и Сонька с бутылкой простой холодной воды, которую Ульяна с присущей ей настойчивостью едва ли не силой заставила меня выпить. Пересохшее горло увлажнилось и говорить стало легче, но животный страх не исчез. Он цепко хватался за меня, затягивая в пучину. Высасывал из меня эмоции, наслаждаясь моей безвыходностью.
— Дуня, что случилось?
Собравшись духом, стала рассказывать. Где-то запинаясь, где-то отрывисто начиная всхлипывать, но мой голос звучал. Звучал, как не родной и надломленный.
Рассказывала, как заблудилась, как по глупости перепутала туалет и забрела в какой-то подвал, как попала в комнату…
Чего я так перепугалась? Их? Или того, что знала к чему подобные шалости молодых людей могли привести? Слишком знаком мне был этот пошлый юмор. Слишком знакомы едкие смешки.
— Сходила, блин, в туалет, называется! — выплюнула с негодованием Варька.
— Ну ты тоже молодец! Не могла им в щи дать? Зарядила бы один разок в харю, второй бы не полез! — для Ульки все было просто. Она бы точно задала им жару! А я… — А ты как всегда! От впечатлительная душевная организация! Пошли, — схватила она меня за руку, воинственно расправляя плечи, — щас я покажу этим короткостволом кузькину мать!
Слезы враз перестали литься, их место заменила паника.
— Нет! Нет! Пожалуйста, Уля! — замотала быстро головой. — Не нужно! Ты их не видела! Они… Они редкостные гады!
Почему-то в своем рассказе, я ни словом не обмолвилась о Белове. Но он ведь не такой, как они! Я знала, что не такой! Не стал бы он уподобляться подобным мерзавцам. И потом… Это он мне помог. Снова…
— Гады говоришь? — зло сощурилась Улька, а на губах растянула плотоядную даже несколько кровожадную улыбочку. — Да я этим гоблинам вислоухим их бубенцы, к чертовой матери оторву! Чтоб не плодились, чепушилы! — и помахала кулаком в воздухе, для пущей убедительности. — Повадились, скоты безголовые, понимаешь ли! Да, я на них Лялю натравлю. Вот, тогда-то они и узнают, что такое глаз на жопе! Вот, тогда у меня запоют!
Дело принимало серьезный оборот. Уж если молва зашла о Ляле, о котором Улька упоминала лишь в крайней степени возмущения, то настрой у нее боевой.
А Лялей у нас был её сбрендивший маньяк-поклонник, и, по совместительству, боксер. Парень был хорош собой, спору нет, но шибко настойчивый. Не принимал отказа, а все «нет!» пролетели мимо его ушей. Для него женское «нет», было вполне себе весомым «да».
