Не дожидаясь развития диалога, Эмьюз ловко вывернулась, стряхивая с головы противный мешок.
– Флагра!!
Результат превзошел все самые смелые предположения. На ладони вспыхнуло ярко-алое пламя удивительной силы и красоты. Его языки мгновенно очертили пределы крошечной каморки, заваленной сломанными стульями, пронумерованными ведрами и лохматыми швабрами.
Возмущению не было предела! Мисс Варлоу, полная решимости высказать самодовольному гаду все и сразу, повернулась к Клаусу.
Но слова потерялись, когда волшебный огонь выхватил ставшие знакомыми черты. Алые языки отражались в черных глазах и не менее черных круглых пуговках. Время растянулось, позволяя в мельчайших подробностях рассмотреть странно испуганное лицо, обрамленное гладкими прямыми волосами.
Сердце замерло, потом вдруг подпрыгнуло и застряло в горле, мешая дышать. Силясь сделать вдох, Эмьюз только открывала и закрывала рот, как пойманная рыбка. А из глубины души поднималась неудержимая буря чувств, всех сразу… Гремучая смесь из обезоруживающего смущения, пьянящего восторга и нежности, грозящей разорвать грудь в клочья.
Мир вокруг неожиданно погрузился во тьму. То ли оттого, что пламя на ладони сошло на нет, то ли еще по какой причине. Бедняжка не удивилась бы, если бы кто-то сказал, что она взяла и умерла.
Эмьюз почувствовала неодолимое желание снова заглянуть в бездонные черные глаза… потеряться в них, раствориться, утонуть! Ноги подкосились, и девочка плюхнулась на пол.
– Ты в порядке? – Клаус легко опустился на одно колено.
Звук его голоса отдавался завораживающей музыкой в трепещущей хрупкими крылышками душе. Нужно было что-то ответить, но язык не подчинялся. Тогда Эмьюз просто подалась вперед и заключила Клауса в объятья! Она жадно ловила аптечный запах его одежды и вслушивалась в тяжелые гулкие удары такого одновременно родного и чужого сердца.
Идиллию нарушило страшное шипение.
– Что у фас?! – пробиваясь сквозь шум, прокричал старый гоблин.
– Отпусти меня. – Клаус осторожно разомкнул тонкие ручки Эмьюз.
– Что у фас?! – настойчиво повторил господин Отто.
– Все плохо. – Парень нашарил на стене выключатель.
– Софсем пльохо? – Шипение немного улеглось.
В тусклом свете болтавшейся низко-низко лампочки бедняжка заметила, что предмет ее обожания разговаривает с непонятным бруском с одной большой круглой кнопкой.
– Лучше, чем могло быть, но… хуже, чем мы надеялись. – Потолок не позволял Клаусу выпрямиться. Каморка явно не была рассчитана на людей. – Она увидела меня! Что делать?
– Таше не знаю. – Тем временем Эмьюз поднялась с колен.
Острый горбатый нос больше не казался чересчур длинным, а смуглая кожа – чумазой. Девочка приблизилась, заставив Клауса вжаться в стену.
– Гляфное ни при каких обстоятельстфах не целюй ее ф губы! – мальчишка отозвался нервным смехом.
Юная Тень слышала слова, узнавала их, но смысл ускользал, теряясь в море неисчерпаемой нежности.
– И не деляй ничефо такофо, что мошет расстроить бедняшку. Любая обида, нанесенная тобой, даше самая мелькая, мошет стать фатальной, – проскрипел гоблин.
– Тогда скажите, как избежать первого, чтоб не получилось второго! – Он свободной рукой изо всех сил старался не позволить Эмьюз сократить дистанцию. – Придумайте что-нибудь!
– На ум приходит только хольодный душ. – Черный брусок умолк.
Клаус прицепил его к поясу и внимательно посмотрел девочке в глаза.
– Это не по-настоящему. Тебя опоили любовным зельем! – А мисс Варлоу мечтала, что он видит свое отражение в ее глазах так же, как она свое в его. – На самом деле я тебе… противен. Ты меня вообще понимаешь?
