– Форд! Ты чего там копаешься? – рявкнул Джейк из-за двери, голос его прорезал утреннюю тишину, словно рассерженный ворон. – Мы опаздываем! Это твой первый день, и ты уже начинаешь с опоздания?!
Форд вздрогнул, сбросив с себя одеяло. Сон липким комом застрял в горле. Он чувствовал себя разбитым, словно после бессонной ночи. Между ним и Джейком до сих пор существовала какая-то натянутая, неловкая связь – отец и сын, которые только начали знакомиться друг с другом.
– Иду, иду, – буркнул Форд, стараясь не показывать своего раздражения, которое, как кипящая вода, подступало к горлу. Он быстро умылся, стараясь не разбрызгать воду по зеркалу, почистил зубы, наспех натянул одежду, чувствуя себя неуклюжим и неловким. Отражение в зеркале показалось ему чужим: бледное, измученное лицо, взъерошенные волосы, словно воронье гнездо, и глаза, полные тревоги и какой-то неясной тоски. Он схватил рюкзак, едва взглянув на царивший в комнате хаос, и бросился вниз.
На кухне его ждал Джейк. Отец стоял, растерянно перебирая содержимое контейнера с завтраком – яичница немного остыла, а тосты уже подсохли. В его неловких движениях, в лёгком беспокойстве в глазах, Форд увидел отражение собственной неуверенности. Джейк, как и он сам, еще не вполне освоился в новой роли – роли родителя, который должен заботиться и направлять. Видно было, что он старается, но пока ещё делал это неуклюже, так же, как и Форд пытался приспособиться к новой жизни.
– Всё готово? – спросил Джейк, немного неуверенно.
Форд молча кивнул, ощущая, как тяжесть в груди немного сжимается от этой неуютной тишины, которая витала между ними. Они вышли на улицу, и Форд увидел Силли.
Она стояла возле машины, словно статуэтка, вырезанная из мрамора. На ней была красивая, светло-голубая блузка, обтягивающая тонкую талию, джинсовая юбка, подчеркивающая изгибы её ног, и чёрные колготки, которые делали её ещё более хрупкой и загадочной. Даже в этом простом наряде она была невероятно красива. Но красота её была омрачена чем-то другим: грустью, тревожностью. Это была не та жизнерадостная Силли, которую Форд видел позавчера. Её глаза, обычно такие яркие и искрящиеся, были потускневшими, словно затянутыми туманом.
– Доброе утро, – тихо сказал Форд.
Силли кивнула, но улыбки на её лице не было. Голос девушки прозвучал почти шёпотом, как последнее прощание:
– Это последнее доброе утро.
Они сели в машину. Джейк за рулём, Форд рядом, а Силли на заднем сиденье, уткнувшись в телефон. Тишину в салоне нарушало лишь тихое бормотание диктора из радиоприёмника, сообщавшего о предстоящем пасмурном дне и вероятности небольшого дождя. Джейк что-то рассказывал о пробках, о новом магазине автозапчастей, который открылся на окраине города, о чём-то ещё… его слова расплывались в голове Форда, словно туман, не достигая сознания. Форд и Силли сидели молча, погруженные в свои мысли. Силли не отрывала взгляд от экрана телефона, её пальцы быстро скользили по сенсорному дисплею.
Когда машина подъехала к школе, Форд почувствовал, как сжалось сердце. Школа казалась огромной, грозной крепостью из серого камня. Высокие, узкие окна, словно глазницы, смотрели на него с холодным безразличием. Массивные колонны поддерживали протяжённый каменный карниз, украшенный вычурными узорами, которые казались старше, чем сам Форд.
Перед входом высились два могучих клёна, их ветви, словно руки, протягивались к небу, затеняя вход в мрачные, обещающие немало трудностей, ворота. Всё вокруг внушало чувство тревоги. Школа стояла, как памятник, воздвигнутый в честь бесконечных уроков, контрольных и экзаменов.
