Кристалл несколько раз мигнул и подобно проектору выпустил пучок света вверх. В этом свете, как зародыш в яйце, что-то зашевелилось. Стало расти и приближаться. Вскоре приняло очертания бомжеватого вида мужчины. Даже никогда не видев его, с уверенностью могу сказать, что передо мной проекция Герда Вестера, брата моего раба Агвида Вестера. Их глаза ни с чьими не перепутаешь, видимо семейная черта.
– Герд? – раздаётся сдавленный голос Агвида, что, несомненно, радует.
У меня появился козырь. Если Агвид за брата в рабы пошёл, то и на решение моей проблемы все силы бросит.
– Что это значит? – сверлит взглядом Агвид, а я не тороплюсь отвечать. Пусть помучается.
– Свободен, – отправляю Скрема и убираю камень со стола, – Ты, кстати, тоже, – небрежно бросаю декану и тем самым добиваюсь от него почти звериного рыка:
– Ответь, – он резко делает шаг ко мне.
– Стоять, – напрягаюсь всем телом и автоматически вздёргиваю подбородок, чуть успокоившись, командую, – Ты, кажется, забылся, раб. Я госпожа.
Мой голос ледянее некуда, а душу содрогает страх. Слишком властен стоящий рядом мужчина, когда так свежа в памяти земная жизнь.
«Либо я, либо меня», – бьёт одна единственная мысль.
Может быть я перегнула палку, может быть изначально была слишком мягка, от чего Агвид решил, что может кое-что себе позволить, в любом случае, я где-то совершила ошибку, которую надо исправлять. Но не уступать.
Держу полный надменности и холода взгляд.
– Простите, госпожа, – сдаётся Агвид и его взгляд тухнет, – Если я вам не нужен, пойду, – склоняет голову и делает шаг в сторону.
– Стой, – останавливаю, но тон стараюсь держать. Задуманное не стоит откладывать на потом, – Я специально приказала найти твоего брата. Я выкуплю его и даже позволю тебе его забрать к себе, но только с одним условием. Ты знаешь с каким.
Страх уже ушёл, а вот, пытающаяся вырваться на свободу дрожь осталась и это рождает панику.
«Нельзя показывать свою слабость. Нельзя. Если, будучи рабом, он пытается командовать, то значит привык это делать постоянно. Значит такой он человек. А такие, заметив брешь в обороне, своего не упустят. Держись, Женя, держись. Выкинь воспоминания из головы. Они делают тебя слабой».
– Я понял, – коротко кивнул декан, но уходить, что напрягало, не торопится, – На покупку вас сопроводить?
– Нет, – стараюсь ответить, как можно спокойнее, – У тебя другая задача.
– Но позвольте…, – продолжает настаивать Агвид.
Буквально физически ощущается его напор, от чего просто взрываюсь.
– Я сказала, нет!
«Что бы я не делала он всё равно гнёт своё. Урод. Даже будучи рабом, пытается управлять. Ненавижу!»
Негодование ослабило выдержку, и предательская дрожь нашла выход. Задрожали пока кисти рук. По опыту, это только начало, поэтому собираю пальцы рук в кулаки и командую:
– Уходи.
Агвид не противится и уходит, но расслабиться не могу. Вспоминаю о присутствующем предателе:
– Олав уйди и прикажи никому сюда не заходить.
Спрятаться бы в своей спальной комнате, но ноги уже не держат. Дожидаюсь, когда останусь одна и оседаю в ближайшее кресло. Несмотря ни на что всё равно пытаюсь унять дрожь, но чем больше я стараюсь, тем сильнее она рвётся наружу. А память зараза крутит по кругу мерзкие обрывки воспоминаний. Те, что труднее всего забыть.
Ухмыляющиеся рожи, властные приказы, боль, унижение и мужской хохот. Арсению Петровичу лишь показалось, что я в тот день не сломалось. Сломалась, только нашла в себе силы собрать себя вновь. В награду за это получила трупы этих животных. В этом весь старикашка, отдать жертву на растерзание мучителей, а потом, на глазах жертвы, убить мучителей, при условии, что она выстояла. Будто это может удовлетворить и дать силу и стимул к жизни. Чёрта с два это даёт кроме мучительных воспоминаний.
