– Надя! – позвала Нина Степановна.
– Привет, ма! – крикнула дочь из прихожей и прошла в свою комнату.
– А поздравить… – начала Люба громко, но ее голос сорвался на какой-то визг. – А поздравить мать с днем рождения? – закончила она свою мысль.
– Ну Люба, – одернула ее подруга.
– С днем рождения, ма, – крикнула дочь из комнаты. – И пока.
– Куда ты идешь, уже десять вечера, – Нина Степановна вышла в прихожую, за ней подтянулась и Люба.
– Я вижу, тебе весело, – ответила Надя. – Я зашла переодеться. Целую и все такое! – она махнула рукой в направлении матери, схватила свою сумку и выпорхнула за дверь.
– Хоть бы в день рождения матери не шлялась! Дома бы посидела, как все. За тортом, – выкрикнула Люба и икнула.
Нина Степановна высунулась из входной двери:
– Когда тебя ждать-то? В одиннадцать чтоб дома была!
– Пока, ма! – сделала вид, что не услышала, или правда не услышала та. Шаги удалялись, пока совсем не стихли.
– Распустила дочь, – пьяно проговорила Люба.
Нина Степановна мельком глянула в зеркало на свое осунувшееся круглое лицо, раскрасневшиеся от водки щеки и потерянные глаза.
– Давай еще по кусочку, что ли? – нарочито весело сказала она и направилась в кухню.
– Водка кончилась, да? – спросила Люба и пошла следом.
Глава 3, в которой сердце в клетку валяется сначала на полу, потом на земле, а затем возвращается туда, откуда прибыло
– Это, вероятно, тебе, – хихикнула девочка двенадцати лет и бросила мятый сложенный пополам листок в брата. Тот лежал на кровати в наушниках. Он услышал, но сделал вид, что нет: опять ерунда какая-нибудь. Листок, не долетев, шлепнулся рядом с кроватью на пол.
– Тебе, говорю, – крикнула девочка, оттопырив один наушник. Брат оттолкнул ее руку.
– Отвянь.
– Тебе письмо, – снова сказала она. Ей хотелось посмотреть на его реакцию на такое «письмо».
Он лениво поднял листок, раскрыл, глянул и бросил обратно на пол.
– Опять мелочь какая-нибудь. Из твоего класса, поди.
– Кто? Лидка? Она не станет такими глупостями маяться, – надулась девочка. Лидка была ее подругой с первого класса и девочку обидело, что брат мог подумать на нее. Лидка вообще в него не влюблена, еще чего! Кто вообще в здравом уме и твердой памяти влюбится в такого? Правда, все же влюблялись, и девочка знала об этом. Но только не Лидка, нет! Она не посмеет так поступить. Все-таки подруга.
– Может, и Лидка твоя. Откуда я знаю, кто именно из всей этой своры.
– Сам ты свора!
– Вечно выстроятся у коробки и пялятся, как я броски отрабатываю.
– Ты не броски отрабатываешь, а дурью маешься! – вскинулась девочка. – Так мама говорит.
– Замолкни. Музыку мешаешь слушать.
– И никто на тебя не пялится.
– Каждый раз делают вид, что мимо шли.
– Никому ты не нужен. И тем более Лидке.
– Пойду попла́чу об этом где-нибудь в уголке.
– Не помешало бы.
– Замолкни, я сказал! – повысил голос брат. Девочка обиженно надулась, скрестила руки на груди.
– Что тут у вас? – заглянула в комнату мама. – Женя, что случилось? Коля?
– Ему любовную записку написали, – сразу «сдала» брата девочка и показала на листок, самым жалким образом валявшийся на полу.
– Ну-ка, ну-ка, – мама зашла и подняла записку с пола.
– Да бред, – вставил Коля и включил музыку погромче.
– Кто это тебе пишет? – обратилась к нему мама.
– А? Я ничего не слышу.
– Кто пишет? – громче повторила мама. Она повертела листок в руках. Такие записки обычно младшеклассники друг другу подкидывают.
