Альтарец поклонился, и я вспомнила, как он привез мне зелье подчинения, с помощью которого я смогла освободить Дитера из заточения и раскрыть предательство фессалийской королевы.
Я прижала ладонь к груди, усмиряя пустившееся вскачь сердце.
– Дитер, – слабо позвала я, но муж не услышал.
– Нет, – твердо сказал он. – Я в отставке. Прошу меня простить, господа.
Ю Шэн-Ли цокнул языком, пожилой министр сощурил глаза до темных прорезей на желтоватом, как пергамент, лице.
– Дитер! – позвала я громче и потянула мужа за рукав. – Нам надо поговорить.
– Поговорим потом, пичужка, – механически отозвался генерал.
Я в отчаянии прикусила губу. Ну как он не понимает!
– Давай выйдем, прошу тебя! – взмолилась я по-фессалийски. – Это важно!
Он все же повернул ко мне строгое лицо с прямым носом и упрямо сжатыми точеными губами. В зрачках закручивались золотые спирали, отчего я почувствовала легкое головокружение и вцепилась в спасительный кулон. Заметив мой жест, Дитер расслабился, и золотое свечение слега померкло.
– Хорошо, – кивнул он. Повернулся к альтарцам и слегка поклонился: – Прошу меня простить, нужно посоветоваться с супругой. Дайте нам несколько минут.
– Пусть духи укажут вам правильный путь! – пожелал наш друг Ю Шэн-Ли, а министр разрешающе махнул рукой.
Едва мы вышли за дверь, как я набросилась на Дитера:
– Ну как ты не понимаешь?! Это же такой шанс!
– Какой? – холодно спросил генерал, буравя меня колким взглядом. – Шанс снова стать марионеткой в чужих руках? Я наелся этого за долгие годы, поверь.
– Знаю, мой дорогой! Знаю! – жарко заговорила я, прижимаясь к нему всем телом. – Я боюсь за тебя, страшно боюсь! И не хочу тебя потерять снова!
– И я не хочу, моя пичужка. – Дитер обнял меня в ответ и поцеловал в макушку. – Ну что ты вся дрожишь, милая? Собственная сила теперь в моих руках, меня не напугать простым зеркалом. Я всегда буду рядом, буду защищать тебя и только ради нас с тобой намереваюсь остаться в резиденции… Разве ты не желаешь того же?
– Желаю! – прошептала я, обвивая его шею и заглядывая в лицо. Его зрачки дрожали, как темные озера, в глубине которых вспыхивали золотые огни. – Но еще больше я желаю знать, будет ли у нас ребенок…
Дитер замер, сжав меня в объятиях. Его сердце глухо билось в грудной клетке, брови хмурились, между ними то появлялась, то исчезала глубокая складка.
– Я не доверяю оракулам и магам, – сказал он спустя минуту, тщательно подбирая слова. – С тех пор как мой отец, герцог Мейердорфский, отравил мою мать магическим зельем и обрек меня на пожизненные муки, я совершенно не жажду связываться с магией.
– Оракул – основательница монастыря, – напомнила я. – И разве ты сам не отправил прошение монахам-отшельникам на священное горное плато Ленг?
– Отправил, милая, – вздохнул Дитер. – Но не думал, что ответ придет так скоро…
– Видишь, это знак! – возликовала я, уже чувствуя, что понемногу пробиваю защитный панцирь генерала. – Если гора не идет к супругам Мейердорфским, то супруги Мейердорфские идут к горе!
– Не споткнуться бы по дороге, – проворчал Дитер и поцеловал меня в висок.
– Пока ты рядом, мне ничего не страшно. – Я поймала губами его теплые губы.
Дыхание Дитера пахло чайной свежестью, тепло разливалось между нами, и я снова растворилась в его сильных руках, в его поцелуе, в его ауре, дурманящей и немного опасной.
– Я генерал и привык побеждать на поле брани, – прошептал Дитер, лаская мой живот. – Но всегда проигрываю на поле любви и готов сдаться в плен красивой женщине.
