– Пропал бы, – засмеялась она, уворачиваясь от моих объятий.
Въехав на главную улицу Дженнифер-тауна, мы первым делом увидели четыре знакомых мне фургона. Я ввел Рамону в курс дела, и теперь уже две пары глаз наблюдали за тем, что происходит у повозок. Собственно, там вроде ничего не происходило. Возниц ни единого видно не было, мулы стояли, опустив головы, а поводья лошадей двух тоже отсутствовавших седоков тянулись к одному из фургонов. Жалобно мычали тощие коровы, и какой-то мальчишка поил их водой из ведра.
Надо сказать, что Дженнифер-таун хоть и успел разрастись, оставался все же городком маленьким, поэтому эти колымаги занимали почти всю улицу. Впрочем, судя по тому, что лошадей не привязали к коновязи, путешественники не собирались задерживаться здесь надолго.
– Что думаешь? – наклонился я к Рамоне.
Она едва заметно пожала плечами:
– С Востока. Хотя… может быть и «бегуны».
«Бегунами» на Западе называли людей, которым нигде по-настоящему не нравилось, и которые по этой причине нигде не оседали. Они переходили из штата в штат, гнали с собой тощий, как раз как эти коровы, скот и тащили перетянутый сыромятной кожей нехитрый скарб. Их еще называли «перекати-поле» или «сыромятная утварь».
– Нет, не «бегуны», – тут же не согласилась сама с собой Рамона. – Слишком богатые для «перекати-поля».
Вдруг ближайший к нам фургон качнулся на рессорах, и из-под его тента показалась девушка, одетая не по-дорожному нарядно. Ее платье цвета морской волны очень гармонировало с огненно-рыжими длинными волосами незнакомки. Ее прическу венчала очаровательная шляпка с перьями того же цвета, что и платье. В одной руке, затянутой в перчатку, она держала поводья обеих лошадей, а в другой – хлыст для верховой езды.
– Интересно, что за бедолагу птаху она распотрошила? – Рамона присмотрелась к шляпке незнакомки.
Та, выпрямившись, окинула оживленную улицу, как мне показалось, презрительным взглядом.
– И они называют это городом? – донеслось до нас. – Дыра. Скопление сараев.
– Точно с Востока, – покачала головой Рамона.
Подобрав юбки, незнакомка неумело слезла с фургона на землю, уперла руку с поводьями в бок и посмотрела по сторонам. Ковбои, проезжавшие мимо, едва не сворачивали шеи, глядя на нее. Их можно было понять – она была высока и красива. Однако, отвечая на их взгляды, она только высокомерно надувала губы. Барышня была холодна и недоступна, как снеговик на склоне горы.
– Ишь какая! – фыркнула моя спутница. – И посмотреть нельзя.
Незнакомка прошлась взад-вперед на ту длину, что позволяли поводья. Ей захотелось отойти подальше, но лошади стояли на месте и совсем не горели желанием топать за ней. Она резко дернула поводья. Лошади вскинули головы, однако с места сдвинулась только одна.
– А ну!..
В воздухе мелькнул, взвизгнув, хлыст, и вторая лошадь от удара шарахнулась в сторону.
– Я тебе не послушаюсь! – хлыст еще раз опустился на шею животного.
– Что она, черт возьми, делает?! – не выдержала Рамона. – Бить лошадь не за что…
Она бросила поводья и, соскользнув с седла, решительным шагом направилась к незнакомке. Та занесла хлыст для третьего удара.
– Эй, леди, только попробуйте ударить лошадь еще раз, и вы сами узнаете, что такое хлыст! – остановила ее Рамона низким от ярости голосом.
Незнакомка обернулась и посмотрела на нее сверху вниз – она была выше моей спутницы на целую голову.
