Так-то! Вика ещё сопли пузырями пускала, когда мы тут с пацанами такие водные баталии устраивали!
Успеваю поймать падающую Вику почти уже у земли. И заваливаюсь вместе с ней, прижав к мокрой траве мою заарканенную добычу. И в этот момент со щелчками включаются автораспылители воды на газоне, создавая вокруг нас фонтаны, переливающиеся в солнечном свете всеми цветами радуги. Это круче любого романтического свидания! Красота, уединение в хрустальных стенах воды. И Вики. Она точно настоящая, совсем не умеет подделывать эмоции. Или не хочет. Она просто веселится и делает, что ей нравится.
— Ты снова меня перепачкала, Малявка! — делано хмурю брови, разглядывая, как зарумянились ее щечки.
— Это не я! Я тебя мыла из шланга! — возражает Вика и расплывается в хитрой улыбке, сверкая белоснежными зубками.
Кажется, я никогда не чувствовал себя таким счастливым. Мокрый, грязный, но такой пьяный от нее, неудержимо накрывает лавиной эйфории до головокружения. Не выбраться и не очнуться. И мне хочется растянуть время, остановить. Чтобы замерло все вокруг и ничего не помешало.
Хочу поцеловать ее, но малявка не дается, вертится и извивается подо мной, пытаясь скинуть мою тушу. Черт, как же она меня заводит! Младший уже тоже приготовился пострелять! А я только и успеваю с упоением целовать ее шею, ключицы. Рвано выдыхая со стоном, когда она, извиваясь, трётся о член. Настолько обезумел, что готов был овладеть ею прямо перед домом, уже нашарив пуговицу ее шортиков, кусал твердые соски прямо через мокрый топ.
— Кажется, дед идет! — насторожилась малявка, делая испуганные глаза, и, пока я снова тащусь от них, выкручивается из моих рук, перевернув меня на спину!
Эти Борзовы меня до гроба доведут! Даже не понял, как она это сделала!
— Сдавайся, Мажор! А то всех гусениц на тебя посажу! — угрожает мне Вика, и угрожает грамотно.
Ненавижу просто до зуда, а иногда и до паники не выношу всех этих насекомых. С тех пор, как мне в ухо залезла мерзкая двухвостка и просидела там почти сутки, чудом не разорвав мне перепонку своим отвратительным хвостом. С тех пор ненавижу жить на земле, редко бываю на даче, а в квартире у меня целая система защиты от любых насекомых.
Этот детский страх перерос в настоящую фобию, настолько, что я требовал у родных в случае моей смерти меня кремировать. Пусть мне будет уже все равно, но я не хочу, чтобы меня жрали черви!
— Слезь, — прошу Вику, потому что мне кажется, что уже все черви, мокрицы и прочие гады мелкие ползают по моей спине.
— Уже? А я хотела покататься! — ерзает своей задницей по страдающему младшему, пытающемуся выжечь дыру в штанах своей раскалённой головой.
Я бы тоже хотел, чтобы ты покаталась, зараза мелкая! Подхватываю ее за талию, вставая вместе с ней на ноги, и, сделав квадратные глаза, пугаю ее снова:
— Бабуля сюда идет! Нам хана за газон! Бежим!
Вика ничего не успевает сообразить, как я утаскиваю ее в самый забытый угол сада, попутно купаясь под распылителями. Как же легко она ведется на все! Юная, наивная, такая сладкая девочка моя! Снова попалась!
Вика притормозила, поняв, что мы далеко убежали уже, но я не даю ей опомниться.
Дергаю ее за руку, заставляя кружиться, пока мы не оказываемся за беседкой, в густых зарослях винограда со всех сторон. Я прикружил к стенке, младший пригвоздил.
— За мной сейчас Сеня приедет! А я вся мокрая! Пусти! — вырывается Вика.
