– Филипп д’Исси-Белльер был лицом духовным, а поскольку я, ко всему прочему, еще кардинал Франции, такого рода дела проходят через мое ведомство. Так вот, молодой д’Исси-Белльер, служивший в аббатстве Нуази, не на шутку повздорил с неким господином де Линем, который с недавних пор там же занимает должность викария. Аббат вскрыл некие, хм, финансовые махинации Филиппа и мог бы замять это дело, но разразился скандал. Настоятель был поставлен в известность. Как вы думаете, кто послужил причиной смерти молодого д’Исси-Белльера?
– Аббат де Линь? – предположил «догадливый» де Фобер. – Филипп не пожелал делиться? И на досуге святые отцы истыкали друг друга шпагами?
– И недурственно истыкали, повторяю вам. Поверьте, удар, отправивший Филиппа на небеса, сделал бы честь любому придворному дуэлянту. А уж для священника…
– И чем же собирается позабавить меня его высокопреосвященство?
– Сплетнями, шевалье. Отправляйтесь в Нуази и полюбопытствуйте, что за птица этот «святоша» де Линь. Говорят, он был секретарем папского нунция в Испании. Мне нужно знать о де Лине все. И если он хоть малейшим образом нарушил устав…
Мазарини вздохнул, словно делая над собой какое-то усилие. Эме насторожился. Он уже успел понять, что первый министр относится к породе тех людей, которые предпочитают настойчиво умалчивать именно о самом важном. Даже в разговорах с преданными, по их мнению, помощниками. К тому же доверие Мазарини к Эме оказалось слегка подорвано, так как тот не сумел отыскать бумагу. Итальянец ничего не забывал.
– После королевской прогулки отправитесь прямиком в Пале Кардиналь. Там вас ждут необходимые бумаги и рекомендательные письма.
– И все же, я лицо светское, – засомневался Эме. – Для церковного расследования…
– Вы – посланец кардинала Франции, – отрезал Мазарини, нахмурившись. – И встречать вас должны не хуже посланца самого папы.
– Да уж, дождешься от них… тернового венца, – чуть слышно буркнул лейтенант.
Господин королевский церемониймейстер мэтр де Шаен был щупленьким, но весьма проворным старичком, выбритым, завитым и надушенным настолько тщательно, словно он собирался не на прогулку по лесу, а, по крайней мере, на свидание с дамой.
– Как, вы сказали, ваше имя, дитя мое? – переспросил престарелый щеголь, целуя Виолетте руку.
– Маркиза де Лажуа д’Оди.
Мэтр Шаен задумчиво пожевал тонкими губами, вспоминая. Обязанностью королевского церемониймейстера было держать в уме все переплетения развесистых генеалогических древ французской знати.
– Добро пожаловать в Париж, ваше сиятельство. Как здоровье вашего батюшки?
– Благодарю, он немного приболел по дороге. Но сейчас отцу уже намного лучше.
– Значит, маркиз тоже в столице? – церемониймейстер покачал головой. – Сейчас такие времена – многие возвращаются ко двору. Чем могу быть вам полезен, маркиза?
– Мне хотелось бы увидеться с ее величеством. Она – моя крестная…
– Разумеется. Это можно устроить. Следуйте за мной, сударыня.
Кортеж тем временем остановился. Слуги, расстелив дорогие ковры, украшенные французскими лилиями, прямо на подтаявшем снегу, начали торопливо возводить навес и накрывать столы для «легкого» королевского завтрака. Знать неторопливо выбиралась из своих экипажей. Король Людовик выглядел постаревшим и больным: желтая пергаментная кожа, синяки под глазами, просвечивающие даже сквозь толстый слой пудры, вялые движения, тихий, без выражения, голос. Королева казалась уставшей. В голубых глазах Анны мелькало оживление лишь тогда, когда она смотрела на детей. Или на Мазарини, который тоже покинул свою карету, пока не торопясь присоединяться к королевской чете. Людовика тут же окружили мужчины, Анну – придворные дамы. Мэтр Шаен, сделав Виолетте знак следовать за ним, уверенно прокладывал себе дорогу сквозь кружок переминающихся с ноги на ногу, зябнущих на февральском ветру красавиц.
