– А ты не хочешь показать мне всю квартиру?
Андрей немного растерялся.
– В смысле? Что ты хочешь этим сказать?
Алина пожала плечами.
– Я просто хочу посмотреть всю квартиру, – тихо ответила она.
Он взял её за руку и повёл за собой.
Просторные комнаты с минимальным набором мебели и бытовой техники, отсутствием занавесок на окнах, текстиля, посуды, одежды, но всё равно, показавшиеся ей необыкновенно светлыми и уютными.
Они остановились в спальне. Алина окинула взглядом нежный пастельный цвет стен, изящную люстру и спальный гарнитур цвета слоновой кости. Она повернулась к Андрею.
– Мне здесь очень нравится. Конечно, дом совсем необжитый. Здесь не хватает уюта и отдельных деталей мебели, но…
– Но? – переспросил Андрей.
– Но, я думаю, что мы вдвоём сможем тут всё обустроить вместе, – она хитро заулыбалась, и в её глазах заплясали маленькие переливающиеся искорки.
– То есть, ты хочешь сказать…
Она погладила его по щеке рукой.
– Я хочу сказать, что мы можем попробовать начать встречаться.
– Ты серьёзно? – он смотрел на неё слегка рассеянным взглядом.
– Конечно, серьёзно, – она обняла его за шею и, прижавшись к нему, слегка приоткрыла губы. Ей безумно снова захотелось, ощутить его поцелуй, именно сейчас, в этот момент.
Андрей склонился и, коснувшись её рта губами, прижал её к себе, крепко сжимая её тело своими пальцами. Он ласкал её губы нежно и страстно, увлекая её и обучая, заставляя оставить робость и неопытность. Она впитывала его тепло, его нежность, его вкус и так не хотела, чтобы он останавливался ни на минуту.
Одонецкий нежно заскользил пальцами по её телу, пытаясь расстегнуть платье, но она остановила его руки и посмотрела в его глаза.
– Андрюш, не сегодня. Прошу тебя. Я не могу, вот так сразу.
Он прижал её к себе и, уткнувшись лицом в её волосы, зашептал:
– Прости. Я дурак. Знаю, что спешу.
Алина слегка отстранилась от него и взглянула на папку, лежащую на тумбочке у кровати.
– А это что? – спросила она и присела на постели.
Андрей был немного растерян.
– Что? А это… Алина, не надо, не смотри. Там нет ничего интересного, – он взял её за руку, но она убрала его пальцы и развязала тонкие тесёмки, закреплённые на концах папки.
Она извлекла из неё пачку белых альбомных листов и поспешно их, перебирая пальцами, периодически поднимала голову и смотрела на Андрея вопросительным взглядом.
– Кто это рисовал? – спросила она, протягивая Андрею стопку листов, на которых простым карандашом была изображена она сама.
Крупные портретные черты лица, то улыбающаяся, то задумчивая, то печальная. На других листах был изображён её полупрозрачный силуэт у кромки моря, фигура в лёгком платье, кружившаяся в танце и умиротворённое лицо на подушке во время сна.
– Это мои наброски.
– Я не знала, что ты так рисуешь. Откуда всё это? Ты ведь никогда не проявлял способностей к рисованию. Только лишь, когда давал мне советы по моим картинам.
– Я и не умею рисовать. Просто каждый раз, когда уезжал от тебя, излагал свои мысли на бумаге. И мне уже не было так одиноко. Я словно в эти моменты говорил с тобой, любил тебя, укладывал спать и будил по утрам. Я хотел, чтобы ты всегда была со мной, вот я и рисовал тебя по памяти на бумаге.
Она взяла его за руку.
– Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что ты прекрасный портретист?
Андрей усмехнулся.
– Какой из меня портретист? Это не моё. Ты же знаешь.
– Но, это очень талантливые рисунки.
