– Исправь ошибки. На бензин и запчасти оставь по триста рублей, остаток перебрось на новую статью расходов: «Зарубежные поездки по изучению стоимости сокровищ татаро-монгольского наследия». И убери калькулятор! Это не солидно. Я тебе свой подарю.
Пиханов расцвел в улыбке и с надеждой спросил:
– Меня за бугор возьмете?
– Поедешь в Монголию, если пробьешь кредит, – пообещал Анатолийский.
В 14 часов 15 минут Пиханов бесцеремонно расталкивал посетителей банка, расчищая путь бледному Анатолийскому. Меркурий все еще чувствовал себя плохо и жевал «Дирол», перебивающий перегар. От него исходил запах дорогой туалетной воды, щедро политой при выходе из дома.
– Дарья Никитична у себя? – громко спросил в приемной Пиханов, не обращая внимания на тихо сидящую очередь.
– Она занята, не входите, – заверещала молоденькая секретарша, вскочив из—за стола и пытаясь заслонить худенькой грудью массивную дверь.
Пиханов легко отжал плечом девушку и вошел в кабинет начальника, как к себе домой. Через пару минут кабинет поспешно покинул человечек бухгалтерского вида, а в приемную высунулась взлохмаченная голова Олега, громогласно объявив:
– Нас ждут! Меркурий Сократович. Проходите.
Анатолийский зашел в просторный кабинет со страдальческой миной пациента стоматолога.
Дарья Никитична, упитанная женщина лет пятидесяти, со всё ещё красивыми чертами лица, поднялась из-за стола и протянула пухлую ладонь посетителю:
– Устьянцева, управляющая Промстройсельхозбанком.
Меркурий вяло пожал мягкую ручку. Без галантного комплимента вручил увядающей женщине коробочку французских духов.
– Наслышана о вас, наслышана, – сказала управляющая банком, небрежно приняв духи, – Людмила Семеновна о вас хорошо отзывалась, – Она оценивающе окинула взглядом директора и поправила строгую черную юбку.
Анатолийский выдохнул в сторону и невнятно произнес:
– Мы хотим кредит для Кондуйской экспедиции…
После вчерашней пьянки Меркурия все еще мутило. Голова была дурной, сердце то замирало, то бешено колотилось, слабость разливалась по телу.
Дарья Никитична игриво подмигнула румяному, как наливное яблочко, Олегу и предложила:
– Может, коньячку?
– Тяпнем с удовольствием, – жизнерадостно откликнулся Олег. – Как тогда в ресторане.
Управляющая подошла к шикарной стенке, занимающей всю стену кабинета, и достала красивую бутылку темного стекла, лимон и коробку конфет «Птичье молоко»:
– «Наполеон», пятилетней выдержки.
– Класс! – воскликнул Пиханов.
Анатолийского пуще прежнего замутило при виде спиртного. Он отвел глаза от сервируемого Олегом приставного столика и спросил:
– А минералка у вас не найдется?
– Есть «Молоковка», вчера с источника привезли. Олег, достань минералку из холодильника.
Пиханов по-хозяйски открыл холодильник, встроенный в стенку, достал трехлитровую банку минеральной воды, а заодно и палку сервелата.
Дарья Никитична с нежностью потрепала Олега по небритой щеке и спросила:
– Проголодался?
– Жрать охота после вчерашнего, – сознался тот, нарезая сервелат. – В полном улёте посидели с ювелиром.
– Ты стал водиться с ювелирами? – удивилась банкирша.
– Насчёт ювелирной мастерской договаривались, золотые болты и украшения штамповать.
Анатолийский пребольно пнул ногу коммерческого директора под низким столиком.
Пиханов сморщился, будто глотнул уксусной кислоты, и выкрутился:
– Обломилась мастерская, у ювелира дом в Душанбе спалили вместе со всеми инструментами.
