– Света, ты любишь рестораны? – так, осторожно берём за руку и спокойно, спокойно глядим, может, её моё желание смущает, но всё же поймать её снова и… очень хочется уже.
– Нет, я слишком долго проработала там, пока была студенткой, – с тихим вздохом ответила она, чуть потупившись. – Да и вообще не люблю, где шумно.
– Что ж, – спокойно и утвердительно заметил Пашка, потянувшись за шампанским, – тогда мы останемся здесь, – он отпустил её руку, чтоб расправиться с пробкой. – Мне это даже нравится.
Этот жест у него был отрепетирован до автоматизма – в мэрии его часто зазывали в кабинеты, упрашивая вскрыть не только шампанское, и оттого смотрелся в его исполнении легко и красиво. Разливая по бокалам с грацией, могущей поспорить с профессиональным барменом, Пашка негромко, но чётко взялся выводить старый знаменитый мотив:
– «Where do I begin To tell the story of how great a love can be The sweet love story that is older than the sea The simple truth about the love she brings to me»,
– это звучало у него очень спокойно и естественно, но неизменно вызывало едва ли не шок у любого слушателя. Оно и сейчас не оставило новые уши равнодушными, и Пашка спокойным жестом продолжил, предлагая даме бокал:
– «Where do I start.. With her first hello She gave new meaning to this empty world of mine There’d never be another love, another time She came into my life and made the living fine»,
– от желания его голос обрёл нужную густоту, и можно было уже смотреть немигающим взглядом, перед которым ещё пока никто не мог себя спокойно себя чувствовать.
Только сейчас Пашка пел вполне искренне, желая только понравиться своей новой даме. Он с удовлетворением заметил, что её ресницы задрожали почти сразу, значит, номер успешен – впрочем, когда он был неуспешен, а? Только сейчас это было приятнее, чем когда-либо. Итак, к третьему бокалу дожав интонацию до нужного напряжения, Пашка умолк, тихо улыбаясь: – Разбивать не буду, хорошо? – он по-дружески подмигнул, оставив ладони свободными, и протянул руки, приглашая в объятия. Похоже, получилось, с удовлетворением отметил Пашка, неторопливо целуясь и расправляясь с ненужным ему вовсе халатом. Вероятно, ему просто попалась девочка, не избалованная красивыми жестами, ну весь набор откатать потом не составит труда. Лишь бы дело было только в этом, право, – думал он, поудобнее устраиваясь и аккуратно располагая женские ноги у себя на талии. Подстраховаться всё же не мешает… – Света, – вежливо произнёс Пашка, что прозвучало на резком контрасте с его фактическим рычанием, едва он оказался здесь, – ты пойми, я тебя хочу, а не просто само это дело, понимаешь? – сейчас было уже легче спокойно смотреть в глаза, и то, что Пашка увидел там, ему понравилось.
Теперь можно и не притормаживать, – эта мысль была уже едва заметной, и, услышав стон, так нужный ему сейчас, Пашка думать перестал и отвязался.
Маргарита Константиновна была женщиной дородной, солидной и серьёзной. Её волосы, подчинённые не то химке, не то термобигуди, когда-то могущие навевать аллюзии с исполнительницей известного хита «Арлекино», нынче были устойчивого цвета «хна по седине». Серые глаза были крупноваты, заставляли вспомнить ту часть в учебнике биологии, где говорится о базедовой болезни – тем более, что биологию как раз этот грозный школьный завуч и преподавала. Хотя дамой она была скорее просто крупной из-за климактерических расстройств, но ощущение, что она одним своим присутствием может вызвать крупные неприятности любого толка – от пары по поведению в четверти до селевого потока в горах за полторы сотни километров от города – вызывала всегда прочное. Когда и каким образом она научилась столь дивному свойству – нам, право, неведомо, но пользоваться им её вынуждала не столько сама занимаемая должность, сколько стремление к самореализации, свойственное каждому человеку, кем бы он ни был и где бы не находился. Школьные хулиганы её не боялись, но тщательно старались сторониться во избежание неприятностей, тем более, что армия туповатых благообразных девочек никогда не оставляла Маргариту Константиновну без нужной информации, пытаясь заслужить тем её благосклонность – когда из желания мелко помстить будущим зекам, когда надеясь на послабление при выставлении оценок за прилежание. Сей факт способствовал хоть какому-то реальному обучению на уроках – когда ободрённые снисходительным вниманием завучихи, когда от испуга задействовав мозг в учебном процессе, школьницы старались хоть как-то усваивать материал.
