– Да тоже не помню, – машет рукой Голощекин, – какая-то татарская фамилия! «Заху…хватуллина» или чё-то в этом роде…
Я по-разному отношусь к татарам (в зависимости от степени развитости в них националистических позывов), но почти всегда хорошо – к татаркам (и, наверное, не стоит второй раз объяснять, почему). Справедливости ради нужно сказать, что у них действительно много фамилий, которые по звучанию мало чем отличаются от смоделированного Голощекиным варианта. И, несмотря на всю мою офигенных масштабов «толерантность», в этот момент я прыскаю в кулак.
– Может быть! Но что вы ей сказали насчет ее племянника? Можно там решить вопрос с зачетом или нет?
– Я ей сказал – пусть идет в армию! Да задолбали они, эти татары, со своими родственниками. Как сделать что-то надо, так хер пробьешься через них. Татары – это, блин, мафия!
Мне становится искренне жаль ту тихую интеллигентную даму – такого резкого ответа она не заслужила, но в то же время я не выдерживаю и комизма слов Голощекина, начиная хохотать во всё горло.
– Ладно, я пошел! Дерзай! – говорит мне напоследок мой неполиткорректный собеседник.
Мы пожимаем друг другу руки, и он юркает в дверь Е-корпуса. Я спускаюсь по лестнице, и, нащупав ногами асфальт, поднимаю глаза в небо. Не показывали бы, что ли, американские сериалы? Когда смотришь на все эти Калифорнии и Майями-Бич, невольно думаешь: где мы, етить твою мать, живём? Уже конец мая, а третий день подряд восемь градусов и небо мышиного цвета. На улице ни одного студента. Хорошо хоть дождя сегодня нет. Будет ли завтра нормальная погода? Если верить «Яндексу», то да. Я набираю полную грудь сырого воздуха, неторопливо выдыхаю и мне от чего-то становится очень хорошо на душе, хотя внешняя ситуация к этому совсем даже не располагает. Будущая сессия пока в глубоком тумане, да еще, как назло, с утра старшая лаборантка на кафедре Кейсана подкинула работу – якобы срочную. Вроде как уже к сегодняшнему дню мне надо было сделать рабочую программу для открывающейся на кафедре экономики новой специальности у магистров, а служебная записка с требованием разработать сей опус дается на ознакомление тоже сегодня. Как, собственно, и всегда. Если что-то нужно, то это исключительно срочно и желательно прямо сейчас.
ДЕНЬ ВТОРОЙ: 19 МАЯ 2009 ГОДА, ВТОРНИК
Я по привычке чуть опаздываю на заседание кафедры и, как обычно, с трудом нахожу свободное место в одном из задних рядов двести восьмой аудитории. Почти все, за исключением нескольких человек, уже в сборе. Бочков мрачен и с отсутствующим видом слушает доклад Светы Жезлаковой – смахивающей на Тину Канделаки моей ровесницы, которую, будь она не такой худышкой, можно было бы раскрутить хотя бы на однократное перепихивание – об особенностях применения недавно введенной в институте балльно-рейтинговой системы.
– Так, коллеги! – вздыхая, оживает он, когда доклад Жезлаковой заканчивается. – Есть вопросы к Светлане Михайловне? Нет. Тогда, пожалуйста, вам слово, Захира Бараковна.
Со своего места на первом ряду встает Мандиева и начинает вещать – точнее, похрюкивать – про необходимость заполнения журнала выполнения аудиторной нагрузки, скорейшей доработки учебно-методических комплексов по читаемым дисциплинам и сдачи в редакционно-издательский отдел всех запланированных по графику пособий. Я, в свою очередь, начинаю медленно, но верно засыпать.
