– Или идёт какая-то другая игра, которой я помешала, поймав агента, которого не должны были поймать. Или должны были, но не я. Вот почему меня не допустили к материалам дела. Теперь всё ясно.
– Хорошо, что тебе ясно. Мне ничего не ясно.
Алёна листала дальше:
– Остатки разбившегося механикла отвезли в провинцию Кунград. Место назначения – завод Артемия Герье.
– Тот самый сумасшедший миллионер-изобретатель, который предлагал взорвать Луну, чтобы обломки упали в Океан-море и залили Неудобь?
– Герье не сумасшедший, а гений. Не слушай новости по радио. Итак, австралийская технология, вместо того, чтобы стать достоянием Империи, перешла в единоличное владение Герье. А это значит…
В коридоре послышались шаги. Алёна упала на колени и вытащила устройство из порта.
Я и девушка заползли под стол, кое-как уместившись вдвоём. Оба стояли на четвереньках, Алёна, на локтях, отставив гипсованную руку, а я сзади неё, стараясь не думать об этой позиции, и о том, что волосы канцеляритки щекотали мои ноздри.
– Мосье Паск? Мой генерал, вы тут?
Перед нами появились ноги охранника. Потоптавшись, он выключил ординатёр и вышел, притворив за собой дверь.
Мы провели с Алёной на четвереньках ещё минут пять. Потом вышли из кабинета и покинули здание через ту самую «потайную дверь», через которую доставляли арестованных.
7
Я стоял перед этажёркой, уставленной глиняными статуэтками: фигуры зверей, дирижаблей и непропорционально сложенных людей. Этажёрка стояла в коридоре Алёниных апартаментов на улице Пилатра Розье. Огромная четырёхкомнатная квартира без особых признаков уюта.
За дверью ванной комнаты слышалась звуки воды.
– Слушай, а почему у тебя дома так мало вещей? – спросил я, когда шум воды прекратился. – Или ты любитель минималистичной моды австралийцев?
– Я почти не живу здесь, – ответила Алёна через дверь. – Последние четыре месяца таскалась по аэронефам, выслеживая ханаатского шпиона. В квартире я отдыхаю, занимаюсь скульптурой.
– Интересное хобби.
Дверь ванны приоткрылась:
– Борис, помоги инвалидной даме.
Я несмело вошёл. Алёна стояла в ванне, прикрывшись занавеской для душа. Сквозь полупрозрачный материал светились розовые формы её пышного тела. Загипсованная рука Алёны была покрыта полиэтиленовых чехлом. Я подал полотенце.
Прикрыв грудь, Алёна вышла:
– Твоя очередь.
– Разрешаешь пользоваться твоей водой?
– Народ оплатил её своими налогами. Трать, сколько хочешь.
Алёна вышла из ванны, а я снял пиджак и спросил в приоткрытую дверь:
– Кстати, почему все охотятся именно за этими механиклами? Их же дохренищщи после войны осталось.
– До войны Австралия была чем-то вроде мифа, – ответила Алёна. – Австралийцы избегали любых контактов с людьми на материке. Вообще считали нас мутантами, типа брюхоногов. Их технологии превосходили наши.
Я стянул майку:
– Но мы же победили?
– Только после того как Империя Ру́сси и Конурский Ханаат заключили временный военный союз.
– Помню, в детстве повторяли в новостях лозунг «Один мир – одна победа».
– Но по новостям не говорили, что мы победили австралийцев вовсе не числом или умением. Как бы это сказать… Австралийцы сами себя победили. Тебе трудно понять, не владея той секретной информацией, которую мне вдалбливали на учёбе.
– Я постараюсь.
– Пока материковые народы столетиями выживали после каждой волны Большой Беды, раз за разом отстраивая свои цивилизации с нуля, австры жили на всём готовом, что осталось ещё от добедовых времён. Ведь ни одна волна до Австралии не докатилась.
