– Викуша, они же их убивали… Просто так… Я сама видела…
– Ладно, ладно. Всё уже прошло. Всё хорошо. Ты дома…
– Да не в этом дело! Ты понимаешь… Всё так начиналось хорошо. Погода замечательная. Водит Саша виртуозно. Доехали быстро, устроились у прекрасных людей… К вечеру решили на горку залезть, закат посмотреть…
Сестру помаленьку отпускало. И голос уже другой, без этой безнадёги. Мы с ней выпили ещё по рюмочке, и начала она рассказывать.
– …Примерно с час мы лезли в гору – всё выше и выше, сначала по тропинке среди садов и рощ каких-то красивых деревьев, я из всех только дуб и узнала. Потом был луг с травой по грудь, потом скалы, но несложные – даже руками помогать себе не приходилось. Пришли на маленькую полянку, окружённую скалами, вид оттуда был великолепный. И городок виден. Сначала просто так смотрели, потом Саша бинокль достал, стали улицы разглядывать. Здорово, нашла даже дом, где мы остановились. Александр утверждал, что и машину свою во дворе видит. Потом он вытащил примус, маленький такой, как банка тушёнки, сварил кофе, и мы этот кофе стали с ним попивать под ликёрчик. Хорошо было, тепло, уютно… И тут на шоссе, что к городу идёт, какие-то вспышки засверкали. А потом и в городке начало мелькать. А ещё через минуту – бабах, бабах! Раскаты такие. Я сначала ничего не поняла, а потом смотрю – Седов наше барахло быстро-быстро в рюкзак суёт. Дождались, говорит, от этих чурок. Я спрашиваю: «Чего дождались?» А он как заорёт: «Ничего не понимаешь? Война! Собирайся, уходим! Чтоб они сдохли все со своими проблемами…»
Как мы на этой тропинке шеи не переломали – до сих пор удивляюсь. Бегом до дома добежали, навстречу люди, кто в чём, с какими-то сумками, узлами, дети орут, бабы воют – ад кромешный. Какие-то мужики с автоматами, с белыми повязками на руках по улице бегут. Броневик промчался, из пулемета – тррр, и женщина упала… Вот тут мне страшно стало.
Забегаем в дом – всё настежь. Хозяин со старшим сыном – с автоматами, какие-то узлы собирают, в подвал бегом носят. В нашей комнате на косяке записка: С а ш а у х а д и т е г о р ы н а с е в и р г а р а н и ц р а с и я… Спрашиваем, что случилось – они только отмахиваются: э т и… Они их даже не называют, вот какая дружба народов… Похватали мы документы, да Седов ещё на кухню забежал и что-то из продуктов прихватил. Завёл он машину, и погнали мы. Задело меня малость, что он никого не подобрал, но это уж я потом подумала. А тогда просто страшно было. Ничего не соображала. Радовалась только – хорошо, что машина есть, часа два, и граница.
На выезде из города напоролись мы на «этих»… Два броневика, солдаты. Показывают, чтоб остановились. Седов только матюгнулся и – газу. Почти проскочили, дальше поворот был, но тут они по нам из пулемёта стрелять стали. Колёса в клочья, машина с откоса так и ухнула, до низу докатилась, только мы выскочили – как бабахнет! Пламя, дым. Я ещё, помню, подумала – как в кино. Солдаты наверху, на дороге галдят, вниз постреляли, но лезть не стали. Там какие-то трубы железные лежали, мы с ним в трубу заползли и сидели, тряслись. Потом потихоньку вылезли и вдоль дороги пошли. Смотрю, а у него чемодан. Когда успел? Идти неудобно, но он его всё равно тащит.
Нагнали на дороге старуху с мальчуганом лет шести. Бабка из местных, на вид лет сто, тащит какой-то узел. Пошли вместе. Бабка по-русски неплохо говорит, всё вспоминала, как в сорок втором году от немцев по горам уходили. Потом – как от грузин в девяностом. Потом – как в двадцатом ещё от каких-то абреков. Насыщенная, в общем, жизнь. Мальчишка – её правнук. Идёт молча, на спине пальтишко в скаточке, а на поясе кинжал, самый настоящий.
