* * *
Мы снова двигаемся. Нет, не мы – Шиз в отрубе, а я балансирую на грани сна и яви, – движется только Зверь. Не спеша бредет по Новомосковскому тракту, чуть подволакивая раненую переднюю лапу. Приземление закончилось травмой не только для меня… Наш бронепоезд оказался не таким уж «броне». Огромное и сильное животное, которое я со страху считал неуязвимым, отнюдь не лишено слабостей и «прорех в броне». Какая жалость!
Тракт – через несколько километров он превратится в федеральную трассу со скучным порядковым номером – почти не напоминает себя прежнего. Двадцать лет назад он днем и ночью устремлял бесконечные потоки транспорта на запад: мимо Первоуральска, свердловского города-спутника, до самой Перми, а потом возвращал всех обратно, убаюкивая на своих легендарных асфальтовых волнах. Мы смеялись над твоими продавленными колеями, ямами и рытвинами, но теперь смеяться не над чем, асфальт растрескался, полотно просело и расползлось, колеи поросли неудержимыми растениями…
Вот что странно, я видел множество дорог, видел, во что превратило их безжалостное время, а больше любого времени над ними поиздевалась буйная флора: растения, названия которым еще только предстоит дать, буквально взорвали асфальтовую гладь изнутри, пробившиеся сквозь щебеночную «подушку» деревья разнесли творение человеческих рук в клочья. Тракт же, несмотря на непрезентабельный вид, меньше всего пострадал от бесчинства природы: его мертвенный покой не нарушили ни чудовищные деревья – порождения радиации, ни изломанные мутацией кустарники, даже вездесущая трава не покусилась на беззащитный труп. Лишь мох неопределенного вида и цвета притаился на дне глубоких колей. Небогато, если честно.
Фарватер мертвой реки, путь, которым идет Зверь, – я должен узнать об этом побольше. Смертельная аномалия – охранник-меговец был искренне уверен в нашей обреченности, – мне еще предстоит хорошенько разобраться с тобой. Все ответы здесь: кручу в руках потрепанные записи Сулюка, жаль, для чтения слишком темно.
Луна исчезает за облаком, и мир погружается в первозданную тьму. В такие ночи лучше не покидать подземных убежищ, тебе нечего противопоставить прекрасно видящим в темноте хищникам. Взбесившаяся от радиации природа щедро наградила своих новых детей естественными «тепловизорами», инфракрасным зрением, ультразвуковыми «датчиками» и прочими чудесами. Люди же, лишившись техники, отбросили себя в каменный век, баланс изменился самым трагическим для нас образом – низвергнутый с вершины эволюционной лестницы человек ослаб до предела, а новые венцы чудовищного творения обрели страшную, неведомую ранее мощь. Обидно быть лузером, потерявшим все на свете.
Но, восседая на огромной бестии, пусть и слегка захромавшей, я чувствую, что мы сможем когда-нибудь вернуться в игру. И от нашего триумфального камбэка Земля вздрогнет… еще раз. Ей не привыкать дрожать под нашей поступью! Она сейчас отбилась от рук, мелко и подло мстит за годы людского владычества, в заносчивой глупой гордыне делает ставку на совершенно иных существ. Наивная, беспросветная дура, со времени динозавров ты постоянно ставишь не на тех! Слабоумная нимфоманка, зацикленная на гигантских размерах…
Неожиданная мысль смешит. Изображая Императора Палпатина и Дарта Вейдера в едином лице, хохочу страшным злодейским голосом. Я дурачусь, и оттого смех мой натужен, но так уж влияет на меня общество законченного шизофреника Сулюка. Виновник дурного торжества ворочается на помосте и недобро зыркает в мою сторону заспанными глазами. Спи спокойно, дорогой товарищ маркиз. Сладких тебе кошмаров.
