Орри, несмотря на холод, рассмеялся:
– Ну, все кончилось хорошо, и ты должен признать: какое-то удовольствие мы все-таки получили.
– Да уж… – Джордж достал из-под шинели три сломанные сигары и с мрачной ухмылкой отбросил их в сторону. – Единственное утешение, что я за них не заплатил. Ладно, пойдем к себе, пока не умерли от лихорадки.
На следующее утро Бент не появился на завтраке. Орри и Джордж предположили, что он решил «подурачить Уитона». Так кадеты говорили, когда хотели притвориться больными. Военврач Уитон из медицинской части служил в Академии уже почти двадцать лет и был добрым и доверчивым человеком. Он часто укладывал кадетов на больничную койку или давал освобождение от дежурства под ложными предлогами.
О своем ночном приключении Джордж и Орри рассказали лишь нескольким самым близким друзьям. В середине дня Пикетт принес тревожные новости:
– Боюсь, этот вонючий мешок нытья не сказал вам всей правды, парни. У него было специальное разрешение на выход из казармы после отбоя. От одного из дежурных офицеров. Бент сказал ему, что получил сведения о каких-то двух «плебеях», которые бегают к Бенни почти каждый вечер, и хочет поймать их с поличным.
На ужин подали «олбанскую говядину» – так прозвали осетров, выловленных в Гудзоне перед тем, как он замерз. Рыба не доставила Орри особого удовольствия. Позже он даже подумал, не было ли это чем-то вроде предчувствия.
Еще до конца вечера капрал Бент подал рапорт на кадетов Мэйна и Хазарда.
* * *
Кодекс чести Академии был основан на вере в благородство кадетов. Если какой-то кадет заявлял, что его обвиняют ложно, его слово принималось без сомнений и обвинение снималось. Орри верил в этот кодекс. И Джордж, несмотря на свой скептицизм, тоже. Именно поэтому ни один из них не стал отрицать свою вину, хотя общая сумма взысканий теперь подводила Джорджа к опасной близости отчисления.
Чтобы отработать часть взысканий, друзья должны были простоять в караулах немало лишних часов. Погода совсем испортилась. И если Джордж оказался более стойким к простудам, то Орри повезло меньше. После их вынужденного купания в ледяной воде он постоянно чихал и кашлял, и на очередном дежурстве, в один особенно ненастный субботний день, вдруг почувствовал головокружение и слабость.
Над горами, двигаясь с севера, ревела снежная буря. Меньше чем за час снега намело на фут с лишним. Потом температура поднялась, пошел дождь со снегом. Орри вышагивал взад-вперед недалеко от задних ворот, когда вдруг осознал, что весь горит, несмотря на холод.
По его щекам тек пот, смешиваясь с мокрым снегом. Мушкет вдруг стал очень тяжелым. Пошатнувшись от ветра, Орри прислонился к стене казармы, чтобы немного передохнуть.
Кто-то тронул его за рукав. Орри увидел Сэма Гранта – старшекурсника, который ничем особо не выделялся, кроме того, что был превосходным наездником.
– Кто послал вас сюда в такую погоду? – спросил Грант. – Вы весь зеленый! Того и гляди упадете. Вам срочно надо в лазарет.
– Я в порядке, сэр, – прохрипел Орри, пытаясь выпрямиться.
Невысокий темноглазый кадет бросил на него скептический взгляд:
– Вы в таком же порядке, как моя тетя Бесс за пять минут до того, как испустила дух. Мне найти дежурного офицера – попросить, чтобы вас освободили от караула?
– Нет, сэр, это было бы… нарушением… нарушением долга.
Грант покачал головой:
– Вы будете отличным солдатом, мистер Мэйн. Если прежде не умрете от своего ослиного упрямства.
