– Где сейчас Фредерик, мама? Наши письма адресованы господам Барбур в Кадисе, это я знаю, но где он сам?
– Я не помню названия места, но он изменил фамилию. Ты должна запомнить это, Маргарет. Помечай «Ф. Д.» в уголке каждого письма. Он взял фамилию Диккенсон. Я бы хотела, чтобы он взял фамилию Бересфорд, на которую он имеет право, но твой отец решил, что не стоит. Его могут узнать, ты понимаешь, если он назовется моим именем.
– Мама, – сказала Маргарет, – я была у тети Шоу, когда все случилось. И думаю, из-за того, что я тогда была слишком маленькой, мы не могли поговорить откровенно. Но теперь мне хотелось бы знать, если можно… если тебе не будет больно говорить об этом.
– Боль! Нет, – ответила миссис Хейл, ее щеки вспыхнули. – Мне больно думать, что я больше никогда не увижу моего дорогого мальчика. Но он поступил правильно, Маргарет. Они могут говорить все что угодно, но у меня есть его собственные письма, и я поверю ему, моему сыну, охотнее, чем любому военному трибуналу. Подойди к моему японскому шкафчику, дорогая, и во втором ящике слева ты найдешь пачку писем.
Маргарет выполнила просьбу. Там были желтые, испорченные морской водой листки, с тем особенным запахом, которым пропитаны письма моряков. Маргарет принесла их матери, та развязала шелковую ленточку дрожащими пальцами и, сверив даты, дала Маргарет прочитать их, поспешно и взволнованно пересказывая их содержание еще до того, как дочь успела пробежать глазами страницу.
– Ты видишь, Маргарет, они с самого начала невзлюбили этого капитана Рейда. Он был вторым лейтенантом на их корабле, «Орионе», на котором Фредерик плавал тогда. Бедняжка, как он был хорош в своей форме гардемарина, с кортиком в руке, он разрезал им все газеты, будто это был нож для бумаги! Но этот мистер Рейд просто возненавидел нашего Фредерика. А потом… подожди! Эти письма он писал с борта «Расселла». Когда его назначили на этот корабль, он обнаружил в команде своего старого врага, капитана Рейда, и был готов терпеливо сносить его придирки. Посмотри! Вот это письмо. Прочти его, Маргарет. Где он говорит это… стой!.. «Мой отец может быть уверен во мне, я снесу с надлежащим терпением все, что один офицер и джентльмен может стерпеть от другого. Но, зная о прошлом моего нынешнего капитана, я признаю, что с опасением ожидаю, что его жестокость даст о себе знать и на борту „Расселла“». Ты видишь, он обещал сносить все терпеливо, и я знаю, он так и делал, потому что он был самым добрым и покладистым мальчиком, когда его не сердили. Это то письмо, где он рассказывает о капитане Рейде – о том, как он разозлился на свою команду, потому что те не так быстро ставили паруса, как команда «Мстителя»? Видишь, он рассказывает, что у них на борту «Расселла» было много новичков, в то время как «Мститель» находился почти три года в порту и командиры ничего не делали, а только муштровали своих людей, заставляй их бегать вверх и вниз по снастям, подобно крысам или обезьянам.
Маргарет медленно читала письмо, наполовину неразборчивое из-за выцветших чернил. Это могло быть… возможно, это и было… обвинение капитана Рейда в излишней жестокости, может намного преувеличенное рассказчиком, который написал его, еще не остыв от ссоры. Несколько моряков находились наверху на снастях марселя, капитан приказал им спуститься наперегонки вниз, угрожая тому, кто спустится последним, плеткой-девятихвосткой. Фредерик стоял на дальнем конце балки и понял, что не сможет обогнать своих товарищей, но все же, опасаясь бесчестья, отчаянно бросился вниз, не смог перехватить веревку, сорвался и упал на палубу без чувств. Он пришел в себя спустя несколько часов; возмущение команды корабля достигло предела, когда молодой Хейл писал эти строки.
