Не давали Завьялову землю у озера, говорили: «Живи, как все, в деревне или в городе». Он не хотел, как все, не любил беспорядок и грязь, клевету и подхалимство, беззаконие и хамство. Коммунисты и те облажались: сплошь бюрократы, подхалимы, взяточники; погрязли в волоките, кипах ненужных бумаг. Простому человеку в их кулуарах правды не найти. Завьялов решил жить отдельно, своим хозяйством, у него был маленький ребёнок, которого надо растить и воспитывать; и держать подальше от соблазнов и развязной городской публики. Овдовел Завьялов рано, пришлось самому тащить весь семейный воз: и стирать, и варить, и заниматься промыслом. Северина подросла, стала помощницей, научилась мало-помалу у него всему, что умел сам.
– Хозяин, – уже развязным голосом позвал Дерикуйко, – Самогон стынет! Что-то ты нас избегаешь.
– У меня хозяйство, жены нет. Кто же вам чай согреет?
– Садись, пока есть самогон, чай не нужен.
– Северина приедет, чаю захочет, за ребёнком пригляд нужен.
– Ребёнок? Этому ребёнку хороший мужик нужен, вроде меня.
– Для меня она ребёнок, – сказал, как отрезал Николай Николаевич, – А кто не уважительно отзовётся, на этот случай у меня есть оглобля.
– Ладно, ты не серчай, после поговорим, давай нам своего чайку, да мы поедем. Что-то маловата тара оказалась, дно показалось. Ты уж извини, водку мы возьмём с собой, в дороге пригодится.
Северина тащила в мешке улов. Мешок оказался увесистым, пришлось ей согнуться под его тяжестью.
– Неужели, дед, это всё нам! – воскликнул Дерикуйко.
– Разлопатило! А нам что же, не надо? – вопросом на вопрос ответил Николай Николаевич.
– Тогда, надеюсь, поделишься. В голодный год сочтёмся.
«Как же, ты сочтёшься!» – подумал Завьялов.
Он отдал большую часть улова, лишь бы незваные гости поскорее ушли.
– Как-нибудь навестим! – уходя, воскликнул Дерикуйко. Милиционеры молча двинулись за ним к калитке, унося в мешке улов.
– Северина, – сказал дед, – Ты бы лучше лишний раз этому прохвосту на глаза не попадалась, чую, что-то недоброе у него на уме.
– Хорошо, дедушка. С такими упырями, в случае чего, я знаю, как обращаться.
– Знать мало, против силы не попрёшь! У них власть! Закон тоже на их стороне.
Больше на эту тему они не разговаривали.
Ходили слухи, что на заимке Завьялова зарыт клад: золото и драгоценности – поэтому он там и живёт. Это распускались только слухи и выдумывали их люди с нечистой совестью, завистливые и жадные. Может быть, Дерикуйко и подпитывался этими слухами: не зря же он ковырял сапогом землю, пытаясь наверно напасть на след клада.
Золото у Завьялова имелось: золотое кольцо, оставшееся от жены и золотой кулон, который достался по наследству в своё время супруге. Он эти реликвии берёг и надеялся кулон подарить Северине на свадьбу. Таким образом, она вступила бы в законные права на владение им, как наследник.
Всю жизнь Николай Николаевич проработал в леспромхозе на сплаве леса. Водил плоты по широкой, но мелкой реке, которая и находилась-то от заимки всего в полутора километрах. Там он держал свой катер. Маленький лесной посёлок, застроенный на скорую руку бараками, приютил всех, кто не имел постоянного своего угла. Многие остались без работы, но прижились и не выселялись из своих бараков, да и выселяться особенно некуда, нигде их не ждали, состарившихся здесь и оставшихся не у дел.
Сплавлять лес – это их основная работа, но наступили времена, что сплавлять стало нечего. Лес на корню имелся, но лесозаготовки перестали существовать, леспромхоз сам по себе распался, оставив сотни людей без работы и средств к существованию.
