– Пусть живёт, – сказал Николай Николаевич, – ей на этот раз крупно повезло, – Сколько ловлю, а такое видел впервые. Обычно рыба ищет дырку внутри или старается поднырнуть под невод.
До обеда они занимались работой по обработке рыбы. В общей сложности улов оказался на двести килограмм, тушки разных сортов и размеров: огромные язи и щуки, мелкие ерши и плотва, сиги и форель, налим и лещи, множество разнокалиберных окуней.
Пообедав, рыбаки повторили процедуру. К вечеру они уставшие, но довольные проводили Ивана на автобус, снабдив его значительной частью улова, ровно столько, сколько он согласился увезти.
– Завтра и мы пожалуем в город, – сказал Завьялов, – продадим часть рыбы и пополним немного свой бюджет.
– Я буду на работе, но, может, и встречу, – ответил Иван.
– Встречать не надо. Лишь бы довёз автобус, а там наймём возницу, до рынка довезёт.
– А как же вы здесь до остановки доберётесь?
– Дело привычное, возьмём тележку, а там оставим её в лесу. Если кто и найдёт её случайно, с собой не понесёт. Завтра Северина будет очаровывать своими рыжими волосами покупателей, на них это действует магически, покупают, даже не торгуясь, – пошутил Николай Николаевич.
– Да, у такого продавца и я бы купил.
– А ты приходи и покупай и товарищей прихвати.
– На работе обязательно скажу, что на базаре очень симпатичная девушка продаёт свежую рыбу.
– Вот и хорошо, – заключил Завьялов.
Уже свечерело, когда Жуков, нагрузившись поклажей, пошёл на остановку автобуса.
* * *
Колхозный рынок гудел и шумел на все голоса. Установку партии и правительства и лично Никиты Сергеевича народ выполнял очень усердно. Прилавки завалены первосортной свининой. Мясо отливало блекло-красным цветом, так и просилось на сковородку, Отдельно лежали кучки костей в наборе для супа. Копчёный окорок, копчёное и солёное сало, жареные шашлыки – все это просилось, чтоб его непременно отведали и купили. Свиные туши висели тут же. Здоровые мясники с волосатыми руками орудовали острейшими огромными топорами.
Дальше виднелись прилавки с различной зеленью, овощами, фруктами, ягодами. Продавалось всё, а чего не имелось на прилавках, можно всегда найти через юрких и шустрых базарных мальчишек, которые знали всё, что происходит в этом заведении и знали, что и где можно купить.
– Каму-у семечек!
– Падхады, дарагой, свежее грузинское вино двадцатилэтней выдержки.
– Лук, редиска, морковь!
– Пробуй, ты таких даже никогда не видел, – толстая дама совала арбузный ломоть, усаженный добрым десятком жирных мух, щуплому мужичонке, который явно не хотел арбуза, а хотел чего-то другого, чего не имелось у этой дамы.
– Бэри здесь, у мэня крупные и сочные, – торговец помидорами не хотел отпускать покупателя к соседу.
– Гарны семечки, берите семечки.
– С чем у вас пирожки?
– Отборное говяжье мясо, не моргнув глазом, – отвечала торговка. Она знала, что в этом мясе говядина не присутствовала. На фарш перемолото мясо ондатр после снятия шкур, – Берите больше, пирожки свежие!
– Мне пучок луку.
– Зачэм пучок, бэри два, сэбе и жене, а ещё дэтям возьми рэдиски, – уговаривал покупателя торговец в кепке.
Базарная жизнь для постоянных обитателей представлялась обычными буднями, даже слова, которые произносили торговцы, лишены обычной окраски; они произносились по инерции, не задумываясь, профессиональным голосом, привыкшим выкрикивать одни и те же фразы.
