Северное направление – тяжелая задача. Таежные истории сурового Сахалина - страница 4

Я запарил куксы, кинул туда котлету, отрезал хлеба, впился в помидор. Так что все мои три банки тушенки пока оставались стратегически нетронутыми. А потом я пил чай со своими обвалянными в меде оладьями, хрустел жареным хворостом и смотрел кино. Кто нибудь да кинет мне что-то в виде упрека – «Ты же ушел от цивилизации, тут бы и время отрешиться от нее полностью и слушать, впитывать природу, а не всякие фильмы смотреть и книжки читать». О, да! Я часами лежу бывает и слушаю ветер, шум реки, или моря по случаю. Этого более чем достаточно, даже больше чем вы думаете, но в том и прелесть, что я могу в любой момент это делать, между делом и читая и смотря. Кстати, и чтение и просмотр при этом вызывают большее наслаждение, чем дома, в городе. Как будто обостряются чувства и желания, и от того же, что ты делаешь дома, ты получаешь больше удовольствия. Это уже философическое поперло, думаю стоит отложить на потом которое ни будет никогда. Вернемся.

Так первый день и завершился в палатке под шум дождя. Он еще пошумел какую-то часть ночи и притих.

Утро было солнечное. Какая-то часть плеса прекрасно контактировала с солнцем, куда я заботливо и перенес подмоченные вещи и тент палатки. И пока я ковырялся в носу они благополучно изошлись паром. Я упаковался и полез в речку заодно рассматривая прикольные плиты над рекой. Огромная каменная плита удивительной гладкости несла себя в пространстве. Кое-где в ее щелях даже вылупились деревья, но в целом она была гладкой, массивной и матовой. Нечто подобное я видел только северней Пильво на море.

Первое время река сильно вибрировала, в смысле извивалась, а потом получился прямой участок, который использовала дорога. Местность была исключительно удачно приподнята, что важно чтобы не зарастать приречной растительностью, чья способность быстро сжирать дороги сильно нервирует. Тут же было идеально. Прямой участок среди елей. Дорога была заметна и доступна для быстрого прохождения. Я развил приличную скорость. За этот час я прошел чуть больше 2 км. И все время попадались человеческие признаки. Прямо на дороге, на одном повороте, была жила какая-то халупа. Больше похожая на сарай. Она уже сложилась, и лежала почти блином засыпанная лесным мусором. Но с бывшей печкой. Может промежуточная будка для охотников когда-то была. Значит где-то должна быть основная.

Все хорошее всегда кончается, и я опять ломился куда-то в светлое пильвенское будущее по травам и кустам. Но вот впереди мелькнула жилая постройка. Рабочий с водокачки упоминал, что где-то в самых верховьях Побединки стоит зимовье, и хоть это были далеко не верховья, но избушка все же оказалась. Я неспеша поплыл по траве к объекту. Конечно же нельзя пропускать обзорной экскурсии по таежному жилищу.

Строения оказалось два, что побольше и что поменьше. Обойдя то что покрупней, я сразу понял, что местожительство заброшено. Не бог как давно, может быть даже два года назад, но скорее три-четыре. Дверь была заперта каким-то черенком от лопаты, внутри было сыро, очень сыро. Это вообще беда подобных жилищ, а уж если их не протапливают годами, то сырость быстро съедает внутренности. Вся одежда, одеяла, матрасы быстро всосав влагу начинают гнить, распространяя зловоние. Печь была почти целая, лишь труба в колене подвела. Глядя на утварь создавалось впечатление, что покидая жилье, люди не планировали что уходят навсегда. Разбитое радио снимало вопрос зачем на крыше торчит импровизированная антенна, прямо посреди стола лежал пакетик с кофе три в одном, который я прибрал. Взял и зажигалку. На окне стояло растительное масло совсем уж выцветшее в бутылке. Соль напиталась водой, разбухнув и потяжелев даже визуально. Но посуда была заботливо вымыта и блестела сквозь легкую пыль. Раскрытая книга про войну предложилась почитаться, и я проглотил пару страниц в тишине и прохладе зимовья, на улице такой желтый калорифер включился.