Северный альбом - страница 3



Пыль из-под копыт в лицо!
Торопился ты,
А я
Не плакала.
Мы простились. Вот и хорошо.
Годы, годы
Пролетели журавлями.
Выцвели и вылиняли облака.
Мы с тобою небо потеряли.
Небо голубое.
Навсегда.
Ну, и что же?
С Богом! С Богом!
Не о чем жалеть и вспоминать.
Подарил ты мне на память Голана.
Сколько мне ночей ещё не спать?
Ноябрь 1966 г.,
Лисий Нос

Грусть Влтавы

Sbohem a kdybychom se víckrát nesetkali
bylo to překrásné a bylo toho dost…
V. Nezval
Не уехать, не простить и не забыть.
Быть другой. Другому тоже быть.
Звать другую будешь – всё равно,
Твои губы сохранят моё вино.
Ей в глаза смотреть ты станешь,
В омуте зрачка
Не утопишь,
Ты не сможешь
Утопить меня.
Васильки и ночи тёмные,
И речную гладь,
Кочегара незнакомого
Золотую прядь,
Грусть Влтавы,
Юности мечты,
Пражские органы
Не забудешь ты.
Словно утки серые,
Мои утушки,
Они будут плыть по воде,
По коричневой влтавской воде.
Не уехать, не простить и не забыть.
Что тут делать? Как тут быть?
Ты не справишься с собой.
Быть другому. Быть другой.
Только руки сохранят твои меня,
Отруби их, чтоб убить меня!
Только в памяти я буду оживать,
И тебе придётся всё это скрывать.
Милый мой, но что сказать тебе?
Новых слов ещё не знаю я…
О, Влтава, грустная река!
Мои утки прилетят к тебе издалека.
11 сентября 1966 г.,
Лисий Нос

Птице, плакавшей у окна

Не плачь, не жалкуй!
Грустно так не воркуй…
Посиди, помолчи —
На меня посмотри;
Всё стихает в ночи,
Свои слёзы утри.
Все дороги к отлёту открыты.
Улетишь и забудешь меня.
Я останусь, ни в чём тебя не виня;
Мои думы слезами омыты.
Не плачь, не жалкуй!
Грустно так не воркуй…
Час прощанья настал:
Дождь хлестать перестал,
Да и сердце моё уж смирилось,
Грусть-тоска в дожде растворилась.
Полетишь в дальний край,
За синий Дунай,
Обо мне не жалей —
И не вспоминай!
Не плачь, не жалкуй!
Грустно так не воркуй…
Прощай!
15 ноября 2012 г.,
Лисий Нос

Шиповник

Jedźmi, nikt nie woła!
A. Mickiewicz⁸
«Моё горе…» —
Писал Шопен
На письмах Марии Водзиньской.
Моё горе!
Стрелял Дантес
У Черной речки,
И падал
Пушкин.
Моё горе!
А он вдали,
Вдали от любимой,
Родной Варшавы.
Ему подарил Париж
Горькую славу.
Моё горе!
А сердце пылало.
Руки сжимались бессильно.
Варшава осталась дома,
Варшава – восстала!
Моё горе!
Хрупкие плечи.
Шиповник – лишь мысленно
На могилы погибших…
Моё горе!
Трепещут пальцы,
Над клавесином склонившись.
Моё горе!
Шиповник, где ты?
Шиповник на могилы погибших
Только мысленно возлагал.
Алая кровь и пушки —
Пушки в цветах.
Моё горе!
А он вдали
Умирал в холодном,
Чужом Париже.
Шопен, склонившись над клавесином,
Переживал последнюю зиму.
Моё горе!
И нет его!
Листья падают.
Всё возвращается…
Мирозданье в сердце качается.
Вот-вот рухнет. И нет его!
1964 г.,
Лисий Нос

Капель

Белели стужей облака
Сквозь сад, где падали капели…
И. А. Бунин
Ты сказал, что приедешь весной.
А весна уж пришла.
Разве ты не заметил?
Разбудила сегодня меня
Рано утром,
А может быть, на рассвете
Капель.
На часы не взглянула я,
Потому что была капель.
Только одна она.
Капель!
Я стояла в прохладном сумраке
У окна
И смотрела, как, истончаясь, падала
Струйка:
С крыши стекала вода.
Она была очень тонкая,
Может, самая тонкая из всех тончайших.
И как же боялась я,
Что она вдруг прервётся,
Кончится,
Словно защитить эта струйка могла
Меня от несчастия.
Закрывались от страха мои глаза,
И тогда,
Напряжённо вытянувшись,
Вставала на цыпочки я
И осторожно прислушивалась…
Но она всё текла,
Текла
С нашей коричневой крыши.
Ветер губы свои
Прижимал
К ее губам.
А она всё смеялась
И танцевала