Северный компас - страница 7

Простившись с ней у подъезда, он не спешил возвращаться. Ночь, тишина, редкие фонари, освещающие пустынные дворы… Что-то щелкнуло в его голове, какая-то непонятная, беспричинная злость или, может быть, просто накопившееся за эти недели ожидания и страха напряжение требовало выхода. Проходя мимо рядов припаркованных машин, он, словно одержимый какой-то темной силой, начал отрывать у них зеркала заднего вида. Одно, другое, третье… Он не мог остановиться, пока не набрал целую охапку этих блестящих, никому не нужных трофеев.

Вернувшись домой, где его еще дожидались самые стойкие из друзей, он с каким-то диким, непонятным даже ему самому торжеством вывалил свою добычу прямо на диван. Зеркала, отражая тусклый свет лампы, смотрели на него пустыми, стеклянными глазами. Друзья удивленно переглянулись, но ничего не сказали – мало ли какие причуды бывают у человека перед армией.

Потом эти зеркала еще долго валялись в коробке на шкафу, покрываясь пылью. Никакой выгоды, никакой практической цели в этом бессмысленном вандализме не было. Это был просто еще один штрих к портрету молодого человека, мечущегося, потерянного, не знающего, куда приложить свою неуемную, разрушительную энергию, и подсознательно стремящегося оставить после себя хоть какой-то след, пусть даже такой нелепый и уродливый.

Глава 10: Порог Неизвестности

Рассвет едва забрезжил над городом, окрашивая небо в холодные, предрассветные тона, когда Артём, сопровождаемый матерью и отчимом, уже трясся в дребезжащем автобусе, направляясь на призывной пункт. Настал тот самый день – первый шаг в армейскую жизнь. Артём ждал его с тревожным нетерпением: всё, что раньше казалось лишь словами, теперь становилось реальностью.

У массивных, казенного вида дверей призывного пункта они расстались. Короткие, сбивчивые слова прощания, материнские слезы, скупое мужское рукопожатие отчима – и вот Артём уже шагнул за порог, в неизвестность.

Внутри его встретило гудящее, как растревоженный улей, помещение, до отказа набитое такими же, как он, призывниками. Воздух был тяжелым от табачного дыма, перегара и непередаваемой смеси запахов молодости, страха и пьяной удали. Военные в форме, с усталыми, ничего не выражающими лицами, пытались внести хоть какой-то порядок в этот хаос, но получалось у них это плохо.

Артём, обладавший природной коммуникабельностью, быстро освоился в этой пестрой толпе. Заводил знакомства, травил байки, бегал курить в насквозь прокуренный туалет и, конечно же, не отказывался от предложенной выпивки. Водка, неведомо как пронесенная сюда, лилась рекой, помогая скоротать время и заглушить тревожные мысли.

Каждые четыре часа эту разгоряченную, галдящую толпу выводили на огороженный плац на заднем дворе. Их строили в неровные шеренги, и офицер монотонным голосом зачитывал фамилии, объявляя, кто и куда отправляется служить. Но забирали не всех сразу – лишь тех, чьи фамилии прозвучали. Остальные, потоптавшись на плацу, возвращались обратно в душное помещение, чтобы продолжить прерванное «застолье». Выйти из призывного пункта было невозможно – двери охранялись, и никого не выпускали. Но предприимчивые ребята находили выход: чей-то брат или друг сновал под окнами, передавая заветные бутылки, которые потом поднимали наверх на импровизированных веревочках из связанных шнурков, через узкую форточку.

Так Артём провел целые сутки. Время, подстёгиваемое алкоголем и новыми знакомствами, пролетело незаметно. После короткого, беспокойного сна, его разбудил строгий окрик. За ним приехал офицер – суровый, подтянутый, настоящий морской волк. Он-то и отвез Артёма в учебку, где готовили будущих матросов Северного флота.