Они не трогали дружинников князя, потому что лишь злость и ненависть, порождённые дурными намерениями, выжигаются пламенем Перуна. А дружинники князя, пусть горели гневом, но это был гнев людей, защищающих свою землю, своих жён, детей и стариков от ужасов голода, разрухи и плена. Такая злость не каралась Богами, и их огонь обходил стороной.
Неприятели падали и пытались сбить пламя о сырую землю, но она не принимала их. Это была наша земля, и она не помогала неприятелю.
Амулет в руках Демида горел так, что обжигал его ладони. Стоя рядом, я чувствовала, что рядом с нами просыпаются ещё силы. Невдалеке я различила княжича, его защищало два ряда воинов, и на его груди тоже был амулет.
Представители княжеского рода не были сынами Перуна, но носили амулеты, наполненные магией. И эти амулеты ― у княжича и его отца, который тоже был на поле брани, ― сейчас просыпались.
Амулеты были наполнены женской обережной силой. Многие солнца княжеские жены и матери молились за своих мужей и сыновей, долгие дороги и времена разделяли их, но силы любви были рядом и хранили своих крoвников.
Берегини рода были рядом со своими детьми, но оживить их магию, дать ей прийти на помощь могла только другая женщина, жена и мать, пришедшая на выручку к своему мужу. Поэтому амулет, несущий древнее волшебство и наполненный силой моей любви, смог оживить другие амулеты.
Они проснулись на груди сражающихся мужчин и наполнили их силой, дали надежду и опору. Их взгляды стали по-настоящему испепеляющими, и под ними враги ложились, как под градом ножей.
Дружинники, увидев, что враг испуган и отступает, начали теснить его. И, поддерживаемые огнём воинов Перуна, вскоре погнали прочь с поля брани. Дружинники преследовали неприятеля и собирали брошенное оружие и другие трофеи.
Демид стоял рядом со мной и пытался увидеть меня сквозь пелену морока. Но его глазам это было недоступно, и лишь сердце могло почувствовать любимый образ.
Ладо закрыл глаза и посмотрел на меня внутренним взглядом.
– Млада, милая моя, как ты здесь? ― спросил он.
– Я не могла оставить тебя одного, ― ответила я.
– Мне страшно за тебя и наше дитя, ― сказал он. ― Я не могу позволить тебе тратить силы.
– У меня хватит сил на нас троих, ― ответила я. ― Земля и Небо, Солнце и Луна помогают мне, амулет твоей матери бережёт. Я храню твоё дитя, как самое ценное для меня. Но я не смогу жить, если ты уйдёшь в царство Мары.
– Я вернусь, обязательно, но не сейчас, ― проговорил Демид и, протянув руку вперёд, добавил: ― Как бы я хотел хоть на мгновенье прикоснуться к тебе, вдохнуть запах твоих одежд, почувствовать волнение сердца.
Я просила силы проявить меня для суженого, дать нам хоть мгновение объятий. Но моему чаянию не суждено было сбыться. Боги позволили мне и так слишком многое.
Вдруг со стороны леса к путникам направились два всадника. Они были в княжеских доспехах, но один из них еле держался в седле. Второй же мчал лошадь во весь опор и стремился скорее подъехать к князю.
К всадникам направились дружинники. Один из прибывших свалился прямо на руки подоспевших людей, а второй спрыгнул с коня и устремился к князю. Припав на колено, он подал берестяную дощечку со знаком, какой я видела в руках Демида, когда мы с ним были в городе.
– Беда, князь, ― запыхавшись, проговорил он. ― На земли наши пришли неприятели с другой стороны. Град осаждён. Княгиня с молодой княжной внутри взятого в кольцо города.
