Я наклонился к Тимакову:
– Успели опознать, чья?
– Кровь-то? – Тимаков замялся. – Я не совсем уверен, но…
– Что – но?
Офицер тайного отделения взял меня под локоть, развернув спиной к Сагадееву с пехотным поручиком:
– Это кровь Ритольди.
– Но вы не уверены…
– Я мог ухватить «обманку». А во-вторых, – Тимаков понизил голос: – Огюст Ритольди – большой друг обер-полицмейстера.
– Господа!
Мы обернулись.
Сагадеев отпустил поручика и теперь смотрел на нас.
– Подойдите.
За спиной у Сагадеева возник пожилой городовой и принялся обматывать его голову белым, как снег, бинтом.
«Капитаны на докладе» – есть, кажется, такая картина у Жихаревского. Обер-полицмейстеру только барабана захваченного не хватало, чтоб под ногу его пристроить. А перевязка – один в один, как на полотне. И мы двое, словно с боевых действий, высокий-низкий, один в сорочке, другой в мундире, правда, без эполет.
Дымов бы еще на заднем плане пушечных…
– Бастель, – Сагадеев потрогал закрытое бинтом ухо, – что думаете делать дальше?
– Меня пугает быстрота событий, – сказал я. – И недостаток информации. Я, честно, не знаю, за что хвататься. Вроде и по старым убийствам надо бы пройтись, и за новые, пока следы горячи, взяться. Нужны проверенные люди.
Сагадеев кивнул.
– Домой поедете?
– Сегодня. Ближе к ночи, – сказал я.
– Я составлю вам компанию. Не возражаете?
– Буду рад.
– А меня пугает другое, – раздумчиво произнес Тимаков, провожая взглядом марширующих в сторону морга пехотинцев.
– И что же? – спросил Сагадеев.
– Легкость, – помолчав, сказал Тимаков. – Легкость, с которой все это проделывается. Убийцы – пожалуйста, «козыри» – пожалуйста. Все наши усилия… даже не знаю, торопливые метания, а не усилия… Вот как курица с оторванной головой еще бегает…
– Ну головы у нас пока целые, – сказал Сагадеев.
– Это да, – мрачно заметил Тимаков. – Бастель, вы не знаете, где я мундир сбросил?
– Пойдемте.
Солнце, перевалив зенит, било в глаза.
От морга тянул жиденький дымок. За забором краснел верх пожарной кареты. Суета если и была, то невидимая.
Майтус следовал в отдалении. Двое санитаров с носилками брели нам навстречу.
– Вон и транспорт, – сказал Тимаков, показывая на запряженную понурой кобылой телегу. Сонный городовой на передке покачивался в такт лошадиному ходу.
После недолгих поисков мундир обнаружился в ивняке у дороги. Тимаков навертел его на руку.
– Бастель…
– Да.
– Вы пока Николаю Федоровичу про кровь не говорите…
– Как скажете. Может, вы тоже ко мне? – спросил я. – В команду по расследованию?
– Если начальство…
Я вытянул цепочку из-за ворота. Блеснуло серебро – овал с рельефной полумаской и гравировкой «Т. С. Е. В.».
– Годится?
– Так мы из одной службы, – протянул Тимаков, привстав и приблизив к кулону лицо. – А я думал, вы по военному ведомству.
– Я не хочу приказывать…
– Полно, – Тимаков подобрался, зачем-то поддернул сползающий рваный рукав. – Вы извините, я утром наговорил…
Я подал ему ладонь:
– Незачем. Бастель.
– Георгий. – Тимаков пожал мою руку.
Мы пропустили телегу и зашагали по дороге к моргу.
– А далеконько мы за големом отмахали, – оглянулся капитан.
Я остановился, пораженный:
– Слушайте, Георгий. Я ведь только что понял. Голем не мог сам.
– Что?
– Голем – существо исключительно тупое, из-за своего искусственного происхождения воспринимает лишь простые команды, не больше. Охранять. Не пускать. Пыхать огнем. А чтобы вот так скакать…
