Северный ветер - страница 7



Отобрать дурака у дуры.
На прощание руки жмутся,
Растирая рисунок линий.
Мне уйти бы и не вернуться,
Зимний вечер такой тоскливый.
В переходах темно и сыро,
Монотонно стучат колеса…
Знаешь, мыши не любят сыра,
А ещё, я не стала взрослой.
В старом доме скрипучи ставни,
Вместо окон чернеют дыры.
Я слыхала, что каждый – странник,
Арендатор пустой квартиры.
Снег затоптан, трава примята,
И привычно желтеют листья.
Если в чем- то я виновата,
Ты прости. Мне пора проститься.

мы непохожи

Мы непохожи, как луна и солнце.
Я про ушедших с грустью, сожаленьем.
А ты  с тоской: «Вдруг лет до ста придётся
Общаться с неизвестным отраженьем.»
Зловредности бормочат бормотухи,
Лассо табачный крутят самокрутки,
Как жаль, не убивают за мокрухи,
Нелепые с плеча чужого куртки
Всегда находят дом, идут обратно,
А их никто не ждёт (давно забыли).
Я думала, рождение приватно,
Ан нет, оно как в сказке: «Жили-были..»
Иванушки, алёнушки, ивашки…
Лопаты, печки да чумные сани,
А  гуси-лебеди летят, нам  машут машки
Половником дырявым с чудесами.
Куда ни плюнь – плюёшься против ветра,
Куда ни всунь – сама себя сношаешь,
Кирпич завёрнут бережно в газеты,
И от конца к началу небольшая
Натянута струна, как пуповина,
А приглядишься – поводок короткий.
Не знаю, что: другая половина
Или двойное дно в пустой коробке.
Ты с завистью на звёзды у дороги,
Я не смотрю в окно, когда хоронят…
Одни и те же  выведут итоги
Статистики разносторонних  хроник.

Радуга

Мне не хочется ни вечности ни сладкого,
Ни воды из родника в жару  ни  водочки,
Мне б забраться на скалу одной с палаткою
И рассматривать оттуда в небе звёздочки.
Разглядеть сквозь водопады сверху до низу
Все тона-полутона обычной радуги,
На камнях пересчитать от солнца полосы,
Чтобы больше никогда не думать: «Надо ли».
Шум воды привычным станет, необманчивым.
Тишина она ведь тоже заговорщица.
Кто-то с гор своих сошёл  за сверхзадачами,
Кто-то в горы убежал от одиночества,
От вранья и воронья с утра до вечера.
Научилось лицемерить даже зеркало.
Я не то что не хочу, мне просто нечего
Делать там, где всё  давно перековеркано.
Я возьму с собой немного (что осталось мне),
Автостопом  доберусь, есть люди добрые,
Расскажу чужим, у них не будет жалости.
И пойду туда, где плачут птицы гордые.

Туристка

Нет. Боязнь высоты не мешает  корячиться вверх,
Только вниз не смотри  да вставай всей стопой.
У подножия  выдал инструктор мне нож для консерв.
И назначил ответственной за водопой.
Я тот нож берегла, как зеницу, как горный хрусталь.
Прижимала к себе, не давала его никому.
И сурово всегда отвечала: «А ну-ка, отсталь.
Я его на вершину  ползком, но сама подниму».
И воды никому-никому я  испить не дала:
Соблюдала наказ и тащила наполненный жбан.
Умирала от жажды и голода, но сберегла,
На вершину допёрла, не выпила даже стакан.
Оглянулась назад: горы, горы вокруг, пелена,.
Ни инструктора нет, ни походных туристов со мной.
И тогда я всё-всё  вдруг  отчетливо так поняла:
Надо было консервы забрать и х@ярить одной.

Ни Ты ни Я

ни ты ни я, ни кто-нибудь другой,
кому нельзя ни верить безгранично,
не будет  ни победой, ни судьбой,
предпочитая  совести публичность.
зевая от усталости и лжи,
от лицемерия все внутренности сморщив,
не зная ни презренья, ни нужды,
перемахнуть козлом через заборчик.
пока хозяин-дурень лупит чад,
им послушанья пакость прививая,
устроить беспредельщины парад,
взорвать ко всем чертям пути трамвая.
угнать бы с пьедестала паровоз,