Еще она вспомнила, как, попав из деревни в чужой огромный дом, он бегал из квартиры в квартиру и говорил: «Ничего интересного, одни носки везде под кроватью валяются! Даже собрать нечего!» А позже восхищался, какие красивые носки он нашел, и стал подбирать их, закрепляя себе за пояс.
«Зачем ему столько, если он их не носит?» – подумала девочка. Взгляд ее задержался на старом деревянном чемодане. Чемодан был обтянут тканью, но на углах от времени ткань протерлась, обнажая фанерные стенки. Ярофей нарисовал на ткани в разных местах две римские буквы L и V и рассказывал девочке, что это инициалы того, кто первым придумал чемодан.
«Тот человек заменил полукруглую крышку на деревянном сундуке на плоскую, обернул ее тканью и написал свои инициалы на ней, и получился чемодан. А раз чемодан произошел от сундука, то значит, чемодан – тоже сундук! Я в телевизоре видел», – так домовой рассказывал подруге.
«Так вот про какой сундук с сокровищами-носовищами он говорил! – Саломанья чуть не всплеснула руками от этой мысли. – Это чемодан с носками! Представляю, как удивился бы тот, кто нашел бы его. Сколько носков у людей пропадает! А они все здесь, аккуратно сложенные».
Саломанья перевела взгляд на друга. Красные от болезненного жара, щеки Ярофея напоминали спелые яблоки.
Саломанья блуждала в мыслях и не сразу заметила, как от кристалла Чудоля пошел яркий свет.
Она взяла кристалл в ладошки и сразу услышала голос сейда:
– Саломанья, как вы? Орлан скоро будет здесь, можем собираться.
– Чудоль! Ярофей заболел, я не могу оставить его.
– Я тебя понял, Саломанья! Дедушка просит вернуться срочно. Вы приезжайте, как Ярофей поправится.
– Но как мы доберемся туда без тебя?
– Иван поедет в горы, с ним можно. Главное, держи всегда в руках мой кристалл, как приедете, чтобы я смог вас найти. До свидания, Саломанья! Я буду ждать вас!
– До свидания, Чудоль!
Саломанья в задумчивости сидела около больного. Лоб его стал прохладным, домовой уже не дрожал, согрелся и совсем откинул с себя плед.
Когда Ярофей проснулся, девочка все ему рассказала. Услышав, что Чудоль улетел, домовой расстроился, хотел что-то сказать, но, глубоко вдохнув, закашлялся и не мог остановиться.
Когда кашель прошел, он хрипло выдавил:
– Саломанья! Иди к Ивану, у него еще орлец есть, принеси мне, чтобы я быстрей быстрого поправился!
– Зачем? Не выдумывай, Ярофей! И у тебя самого орлец есть. Зачем тебе еще? Чудоль сказал: нельзя камни красть! Ты забыл?
– Иди, Саломанья! Принеси! Мы не будем красть! Мы вернем! Мне еще орлец нужен!
– А что это, если не кража? Ты понимаешь, что заставляешь меня воровать? – девочка возмущенно смотрела на друга.
– Мы вернем! Обязательно вернем!
– Нет! – коротко отрезала Саломанья.
Тогда Ярофей откинулся на спину и закатил глаза. Скрипящий звук в голосе выдавал желание домового подчеркнуть свое болезненное состояние:
– Прости меня, подруга!
Саломанья молчала, недоверчиво глянув на хитрого друга.
– Когда меня не станет, не выкидывай мои носки, они мне нравились.
– Почему тебя не станет?
– Умру я! – проговорил он на выдохе и с жалобным стоном добавил: – Видишь, болезнь болезненная у меня, только орлец может помочь, – домовой сложил руки на груди.
Саломанья возмутилась таким поведением друга, но, понимая, что он действительно болеет, девочка обреченно произнесла:
– Хорошо. Я схожу, я постараюсь принести тебе орлец.
