Она огляделась. Ее внимание привлекли две картины, висевшие на стене. На одной были изображены горы в зеленоватой дымке и полоска рыжего заката. По горам вниз направлялись маленькие фигуры людей. Они шли к пещерам. На второй тоже были нарисованы горы и вход в пещеру, через который один за другим шли люди и спускались в подземелье. От обеих картин исходила тревожная грусть, словно автор сначала положил на холст слой печали, а потом уже наносил краски. Картины были подписаны: первая – «Чудь под землю ушла», вторая – «Чудь подземная».
– Ярофей, взгляни, какие странные картины! – сказала девочка.
– Ничего себе сумка сумочная! Вот это да! Сколько карманов! Чего сюда только не положишь, – сказал Ярофей, словно даже не слышал слов подруги, и с одобрением поглаживал кармашки на рюкзаке. – Мне бы такой.
– Ага! Ты бы сюда полдома натащил, носков например, – хихикнула Саломанья и тоже с любопытством взглянула на рюкзак.
– А что там лежит? Интересно, чем это он набит? – сказал Ярофей.
– Нехорошо по чужим вещам лазать! – Саломанья попыталась остановить Ярофея, но он ловко начал развязывать веревки, которыми тот был стянут.
Вдруг домовой замер и стал прислушиваться. Ему показалось, что внутри что-то шевельнулось. Он удивленно повел плечами. Движение повторилось.
Саломанья, не понимая, смотрела то на Ярофея, то на рюкзак. Но вот и она заметила движение. Из отверстия, где Ярофей успел развязать веревки, сначала показалась небольшая рука, а потом вылезла голова.
От неожиданности Саломанья отпрянула, да так и села на пол. Ярофей отскочил с широко округлившимися глазами.
– Ну чего лезешь, куда не просят? – спросила голова. И из рюкзака вылез хозяин этой самой головы.
Девочка и домовой, почти не дыша, уставились на неожиданного гостя. Ростом он был как Саломанья. Яркие умные пронзительно-зеленые глаза недоверчиво смотрели на новых знакомых. На нем были невзрачные серые штаны и такая же ничем не примечательная куртка. Зато в глаза сразу же бросались необычные ботинки с загибающимися вверх носами и чудная шапка. Можно было подумать, что ее сделали из мешочка, пришив к нему завязки.
– Ты кто? Гном? – спросил Ярофей полушепотом. Он любил поговорить и всегда задавал вопросы первый.
– Сам ты гном! – голос незнакомца прозвучал недружелюбно.
– Я не гном! Мы тут живем вообще-то!
– Вы? Что-то я вас раньше не видел, – в словах сквозило холодное безразличие. Незнакомец достал из кармана прозрачный кристалл и стал смотреть через него на девочку и домового.
– Я тебя тоже не видел! – не унимался Ярофей. – Я тут самый домашний домовой, это мое хозяйство! А она, – Ярофей в пылу показал пальцем на Саломанью, – она вообще в этом доме знает, кому что снится! И всех детей тут знает, спать укладывает, песни поет, сказки рассказывает! Это наш дом!
– Да не нужен мне ваш дом! Отстаньте! – ответил зеленоглазый незнакомец и, резко глубоко натянув свою шапку, прокрутился вокруг себя. И исчез. Нет его. Лежит на полу камень, обычный серый булыжник, каких много вдоль дороги валяется.
Домовой и девочка изумленно уставились на камень.
И как раз в это мгновение, наполненное напряженным удивлением, в замке раздался отчетливый звук ключа, открывающего входную дверь.
