– Он держит рекорд по числу страйк-аутов[5] в одном розыгрыше, – зачитал Алекс Требек очередной вопрос.
– Том Сивер? – без запинки выстрелила Милдред.
– Роджер Клеменс, дубина, – поправил ее Говард.
Гр-р-р-р! Ви спустила воду, и наступил момент, которого Говард ждал (подсознательно) со все возрастающим ужасом. Пауза длилась, длилась и длилась. Наконец скрипнул вентиль горячей воды (Говард давно собирался поменять его, но все не доходили руки), полилась вода, Ви начала мыть руки.
Никаких криков.
Естественно – пальца-то не было.
– Воздух в трубах, – уверенно изрек Говард и двинулся в прихожую, чтобы повесить пальто жены.
Она вышла из ванной, поправляя юбку.
– Я купила мороженое. Клубнично-ванильное, как ты и хотел. Но прежде чем мы приступим к мороженому, почему бы тебе не выпить со мной пива, Гоуви? Какой-то новый сорт. Называется «Американское зерновое». Никогда о нем не слышала. Его продавали на распродаже, вот я и купила упаковку. Кто не рискует, тот не выигрывает, или я не права?
– Трудно сказать. – Любовь Ви ко всяким присказкам и поговоркам поначалу очень ему нравилась, но с годами приелась. Однако со всеми этими страхами, которые ему пришлось пережить, пиво могло прийтись очень даже кстати. Ви ушла на кухню, чтобы принести ему стакан с ее новым приобретением, а Говард внезапно осознал, что страхи-то никуда не подевались. Конечно, лучше уж видеть галлюцинацию, чем настоящий живой палец, торчащий из сливного отверстия раковины, но ведь и галлюцинация – тоже не подарок, скорее тревожный симптом.
Говард в который уж раз за вечер сел в кресло. И когда Алекс Требек объявлял финальную категорию, «Шестидесятые», думал о различных телепередачах, в которых подробно объяснялось, что галлюцинации свойственны: а) больным эпилепсией; б) страдающим опухолью мозга. И таких передач он видел очень даже много.
Ви вернулась в гостиную с двумя стаканами пива.
– Знаешь, не нравятся мне вьетнамцы, которые хозяйничают в магазине. И никогда не нравились. Я думаю, они подворовывают.
– А ты их хоть раз поймала? – Сам-то он думал, что хозяева магазина – вполне приличные люди, но сегодня его нисколько не волновал их моральный облик.
– Нет, – ответила Ви. – Ни разу. И это настораживает. Опять же, они все время улыбаются. Мой отец частенько говорил: «Никогда не доверяй улыбающемуся человеку». Он также говорил… Говард, тебе нехорошо?
– Так что он говорил? – Говард предпринял слабую попытку поддержать разговор.
– Tres amusant, cheri[6]. Ты стал белым как молоко. Может, ты заболел?
Нет, едва не сорвалось у него с языка, я не заболел. Потому что заболел – это мягко сказано. Речь-то идет не о простуде или гриппе. Я думаю, что у меня эпилепсия или опухоль мозга, Ви. Ты понимаешь, чем это чревато?
– Наверное, от переутомления. Я рассказывал тебе о нашем новом клиенте. Больнице святой Анны.
– И что там такое?
– Настоящее крысиное гнездо, – ответил он и тут же вспомнил о раковине и сливном отверстии. – Монахинь нельзя подпускать к бухгалтерии. Об этом следовало написать в Библии.
– А все потому, что ты позволяешь мистеру Лэтропу гонять тебя в хвост и в гриву. И так будет продолжаться, если ты не сможешь постоять за себя. Хочешь допрыгаться до инфаркта?
– Нет. – И я не хочу допрыгаться до эпилепсии или опухоли мозга. Пожалуйста, Господи, пусть все ограничится одним разом. Ладно? Что-то там мне привиделось, но больше этого не повторится. Хорошо? Пожалуйста. Очень Тебя прошу. Просто умоляю.
