Сезон медуз - страница 9

Курбов вернулся домой в сумерках. Он сунул ноги в тапочки и позвал жену.

Лида выла из ванной:

– Я приняла душ. Не хочешь сполоснуться?

– Попозже…

Лида накинула халатик прямо на мокрое тело. Влага собиралась в ложбинке на груди и оттуда скатывалась на живот.

– Забыла вытереться, – спохватилась Лида. – Я сейчас…

Но Курбов нетерпеливыми руками уже обхватил её и понёс…

Лида сразу же уснула. Но и во сне она прижималась к нему животом, держалась за него руками. Её коротко постриженные волосы, успев высохнуть и снова намокнуть, торчали во все стороны. Сейчас, когда на её лице не было и следа косметики, стали видны обычно тщательно скрываемые морщинки возле глаз, облупившийся нос. Ресницы после того, как с них была смыта тушь, уже не казались длинными и пушистыми. Андрей Владимирович часто по утрам злился, наблюдая, как жена неторопливо расставляет на туалетном столике косметические средства, подолгу выбирает крем, пудру, губную помаду. Не однажды давал себе слово перестать обращать на это внимание, но через неделю, а то и раньше снова начинал сердиться.

– Из-за ерунды мотаю себе нервы, – неожиданно для себя вслух проговорил Курбов. Лида, должно быть, почувствовав, что он сердится, сняла с него руку.

– Да нет же, – сказал Андрей Владимирович, – всё в порядке.

Рука вернулась на прежнее место. И он провёл по ней ладонью – от сгиба локтя до плеча. Лида загорела до черноты. И от того кожа там, где её прикрывали от солнца купальные трусики и лифчик, казалась ослепительно белой и прохладной. Муж, чтобы проверить, так ли, потянулся, и в этот миг его накрыла волна беспричинной тоски и тревоги.

Горло обхватили невидимые каменные пальцы. Через две-три секунды они начнут сжиматься, и он, чтобы сделать хотя бы один полный вздох, расцарапает себе шею и грудь. Когда судорога скрутит тело, и оно перестанет сопротивляться – вдруг полегчает. За три года этой странной болезни, спровоцированной, по мнению врачей, контузией, полученной в детстве, Андрей Владимирович пережил достаточно много таких приступов.

Он высвободился из рук жены, открыл тумбочку, вынул таблетки и с трудом проглотил одну. «Пальцы» уже начали сжиматься на горле, и Курбов, страшась, что Лида проснётся и тоже испугается, увидев его побагровевшее от удушья лицо, сполз с кровати и, прижимая ладонь к горлу, побрёл в свою комнату.

Ему почудился голос жены:

– Потерпи, миленький. Приляг, полежи.

Андрей Владимирович послушался и лёг на пол.

Таблетка подействовала быстрее, чем он ожидал. Всё ещё не веря, что так легко отделался, Курбов потёр ладонями лицо, послушал, как колотится сердце, и стал вспоминать, был ли сегодня подан «сигнал», а если был подан, то почему он его не услышал. Обычно часа за два-три до приступа к гортани подкатывался ледяной комок и от него разбегались ледяные струйки. «Таяние» продолжалось несколько секунд, не более, и Курбов не сразу приучился воспринимать это предупреждение.

После первого приступа Андрея Владимировича увезли в больницу, долго в ней продержали, пока медицинские светила, которых призвала редакция, не расписались в своём бессилии найти причину болезни. Последний, член-корреспондент АМН, весёлый, общительный человек, после второго неудачного сеанса гипноза сказал:

– Всё дело в вашей нервной системе, вернее, в каком-то её узелке, к которому, к сожалению, нет доступа. Лечить вас мы не отказываемся, во всяком случае я хотел бы докопаться до самых корешков, но гарантии, что смогу, нет никакой. Возможно, всё это пройдёт само по себе, но не исключаю и прогрессирование болезни… Советую сменить место жительства – поселиться в каком-нибудь тихом городке на юге у моря. Климатолечение – пока единственное лекарство, которое я могу вам прописать.