– Так и пойдем? – спросил Вадим, оглянувшись на девочку.
– Ага, – радостно подтвердила она. – Ты мне не мешаешь.
Усмехнувшись, он повлек Юлю в глубину комнаты, к упрятанному в стене шкафчику, запертому с избыточной основательностью. Немного повозившись, открыл его, пробежался взглядом по полкам. Вадим и сам не слишком представлял, чего тут ищет, однако почти сразу наткнулся на странность.
– А вот про это я не знал, – сказал он, снимая с полки пузатый тюбик и аккуратно отщелкивая крышку. – Видишь?
– Чего это?
– “Химия”, – ответил Вадим. – Та самая, пресловутая! Просто втирается в мышцы для преимущественного роста, а прочее прилагается, включая неизбежное озверение. Ай да жрецы, и они не устояли перед соблазном!.. Или на них надавили Шершни? То-то в последнее время стало тяжелее дышать – даже здесь. Правда мне-то жрецы не предлагали: все ж хватило ума.
Брезгливо, однако с дотошностью он обыскал остальные полки, оставляя в памяти зарубки, и так же аккуратно закрыл шкаф, впрочем прихватив тюбик с собой – как улику. Затем с Юлей под руку прогулялся по здешним закуткам, довершая осмотр. Составив мнение, направился в ванную, не забывая сквозь стену присматривать за неподвижным, но отнюдь не дремлющим серком: зреть тому, не перезреть.
Ванная оказалась в зазеркалье единственным местом, вызвавшим у Вадима благоговение. Впрочем, он всегда относился к ванным с пиететом, ибо там властвовали нагота и чистота, – а здешняя была лучше многих, с несколькими водными режимами и компьютерной регулировкой температуры. Уж не тут ли отправляли билдерские жрецы свои загадочные обряды?
Как следует отдраив обширное эмалированное корыто, оплетенное многими трубами словно венами, Вадим на полную раскрутил медные краны, и в днище с шумом ударила обильная струя, толщиной с запястье, рассыпая вокруг горячие брызги. Сейчас же Юлька отлепилась от его руки и привольно разбросалась на бурлящем мелководье, стеная от наслаждения, – благо снимать ей было нечего. Судя по размерам ванны, жрецы устраивали здесь групповые омовения и даже могли приглашать девочек – из числа особо доверенных. Но тогда в зазеркалье должен быть предусмотрен второй вход, и забывать об этом не стоило. В конце концов, отчего жрецам не поиметь с секты личную выгоду?
Да, но вот “химия” – это уже перебор, господа, такое прощать нельзя!
– Если этот зверь – мой… – внезапно заговорила Юля.
– Ну?
– … наверно, для начала его следует отмыть?
– Юля, это ведь не игрушка, не собачка – это хищник!
– А в чем разница? – заупрямилась девочка. – Раз уж я для него богиня, то он для меня – кто?
– Твое право, – неожиданно согласился Вадим. – Дерзай.
Вернувшись в зал, он накрепко стянул запястья и щиколотки серка обычными веревками и только затем снова взгромоздил на себя. Доставив к Юле, осторожно сгрузил в ванну. Потом туда же забрался сам и принялся методично прощупывать тросомет – пока под пальцами что-то не поддалось и жгуты с коротким шипом не втянулись обратно, наконец отпустив добычу. Но и тогда серк не шелохнулся, хотя вполне мог распрямиться. А девочка, встав на колени рядом, уже поливала его из душевого раструба, одной рукой с трудом удерживая дергающийся шланг, а во второй зажав шершавую губку, которой она шуровала по напружиненным литым глыбам с такой непринужденностью, будто драила личное авто.
Дымящимися мутными струями с исполина стекала грязь, накопленная за часы ночного буйства, с клокотаньем низвергалась по стоку. Сложение у него и вправду было на зависть – вплоть до кончиков пальцев и формы ногтей, словно у античной скульптуры; а юным серк оказался даже сверх ожидания: вряд ли старше семнадцати. Похоже, мальчик погнался за большой силой – чего не натворишь по малолетству!.. Все к лучшему: щенки лучше поддаются приручению, даром что вымахивают с матерых самцов. И к Юльке серк куда ближе – не то что некие “старпесы”, которых и поминать к ночи не стоит. Уж этому юнцу она вряд ли покажется подростком – скорее полноправной девицей, только что не в совершенных годах.
