– Это все, что тебя тревожит? Не подумай, что я несерьезно отношусь к твоим опасениям, но не забывай, дорогая, что у меня достаточно связей, и наша будущая семья будет ими пользоваться. Тебя, виконтессу Мэтисон, всюду будут окружать уважение и почет.
Джеймс одарил ее одной из своих самых очаровательных улыбок, которая всегда заставляла женские сердца биться сильнее, однако на Луизу это не произвело никакого впечатления, и она хмуро ответила:
– Я знаю, что ты принадлежишь к сильным мира сего и для тебя это очень важно, но мне больше импонирует жизнь подальше от столицы, в сельской глуши. Если хочешь, можешь объяснить мое отсутствие тем, что я веду себя неподобающим образом, поэтому ты держишь меня вдали от света.
Она улыбнулась, но он заявил совершенно серьезно:
– Неподобающее поведение? Нет, только не у моей жены!
Джеймс хотел было поцеловать невесту, чтобы установить контакт, который должен существовать между будущими супругами, но она мягко отстранилась и с легкой дрожью в голосе произнесла, смущенно улыбаясь:
– Вот видишь, я уже веду себя неподобающим образом.
Джеймса очень удивило не только ее поведение, но и слова. Сделав глубокий вдох, он попытался успокоиться и, не зная, что сказать в подобной ситуации, наконец немного растерянно заметил:
– Будущий муж вправе поцеловать невесту.
Луиза покраснела. «В этой семье постоянно все краснеют», – невольно подумалось Джеймсу. Впрочем, ему нравилось, когда люди испытывают сильные эмоции и не скрывают их.
Судя по всему, Луизу сейчас что-то очень беспокоило: брови сдвинуты на переносице, нижняя губа прикушена. Джеймс не понимал, что с ней происходит, но ее явно тяготило его желание поскорее сыграть свадьбу. Почему? Что ее останавливает? Упорство, с которым она противилась заключению брака, унижало Джеймса.
Продолжать настаивать ему казалось неприличным, и Джеймс решил вернуться к этой теме несколько позже. Возможно, по утрам Луиза всегда несговорчива, а под вечер становится мягкой и покладистой. С наступлением сумерек можно пригласить ее прогуляться в саду и там, среди романтического буйства цветов, снова затронуть волновавшую его тему.
Однако Луиза, по всей видимости, продолжала искать аргументы в свою пользу.
– Если мы поженимся после того, как Джулия начнет выезжать в свет, то опеку над ней возьмет моя тетя, леди Ирвинг.
Джеймс аж вздрогнул, услышав это имя, и у него вырвалось:
– О боже, это ужасная женщина! По сравнению с ней моя мать безобидный ягненок.
Он тут же прикусил язык, поняв, что сказал лишнее: неприлично в столь грубой форме отзываться о знатной пожилой леди, тем более что графиня Ирвинг родственница его невесты, – однако Луиза как будто не заметила его промах:
– Ты совершенно прав: я порой просто задыхалась от обилия выездов в свет, когда она взялась за меня. Но Джулии, думаю, такая опека пойдет на пользу, если, конечно, тетя Эстелла согласится взять ее под свое крыло.
– Вообще-то твоя сестра копия тетушки Эстеллы, – заявил Джеймс и, заметив удивление в глазах Луизы, объяснил: – Обе говорят все что в голову взбредет.
– О да, это правда. Мне кажется, все идет от семьи, и прежде всего от родителей.
– Как бы то ни было, думаю, появление Джулии оживит атмосферу светского общества, – сказал Джеймс, хотя и не без нотки сомнения в голосе.
А что, если к мисс Херрингтон отнесутся в свете столь же холодно, как к мисс Оливер? Он отогнал эту мысль, решив, что поможет Джулии снискать успех в обществе, – конечно, ради ее сестры.
