Марк, сидящий в обнимку с виолончелью, согнулся ещё сильнее – от хохота, и даже призрачный органист усмехнулся из своей свистульки. Персефона вообразила, как посреди глухой ночи выскакивает из шкафа в хоромах Мирослава, превращая строгого начальника в заику. «А если не понравится ему наша мистерия, так и поступлю», – с этой мыслью на лицо Персефоны, наконец, вернулась улыбка.
***
Человеческое бытие одарило Эрика дальнозоркостью, а письмо, доставленное почтовым вороном поутру, было написано столь микроскопическим почерком, что отставной Владыка вынужден был нацепить очки.
– А тебе идёт, – Агнешка бросила на Эрика озорной взгляд.
– Льстишь, чаровница, – одарив Агнешку воздушным поцелуем, Эрик заставил себя вернуться к письму.
Микроскопический почерк оказался арабской вязью, в которой бывший Князь был не слишком силён; пришлось искать по шкафам линзу-перевёртыш. Вооружившись всей возможной оптикой, он, наконец, прочёл:
«Глубокоуважаемые шейхи Самайна, премногосумрачные властелины Дикой Охоты, да будет ваша сила тверда, а магия совершенна! Благодарим вас нижайше за книгу о волшебных существах европейских стран, что издали вы минувшей осенью, и просим дозволения перевести сей труд на арабские наречия, дабы знакомить юных кудесников наших земель с обычаями и современным бытом обитателей земель ваших…»
Письмо легло на угол стола, прикрыв собой пёструю открытку с иероглифами.
– Вот и японцы о том же просят. А Княгиня мне всю плешь проела: давай сни-имем артбук с публикации в Сети, ли-ишнего мы натворили, – весьма похоже изобразив интонации Персефоны, хмыкнул Эрик. – Эк её этот Мирослав смутил. Будто указами да протоколами истинное волшебство стреножить можно…
***
Премьера мистерии, которую Персефона торжественно окрестила «Лабиринты отражений», была назначена на день весеннего равноденствия. Княгиня радовалась буйству пробуждённой природы, но смутно ощущала, что её собственные силы более не находят опоры в грядущем отрезке календаря.
Зал берлинского кафедрального собора был наполовину пуст, хотя Марк предпочитал видеть его наполовину полным. И это ещё с бесплатным входом!.. Но, быть может, оно и к лучшему, ведь сколько ни репетируй, а на премьере обязательно что-нибудь…
Свет погас, заставив смолкнуть шуршания и шепотки. Острый синий луч пролился с высоких сводов на пустующий орган. Минуты шли; ожидание зрителей грозило вот-вот перебродить в растерянное недоумение, но за миг до резких движений и громких вопросов Гюнтер скользнул в инструмент и штурмом взял первый аккорд.
Под потолком, отзываясь на музыку, зажглись алые лампы, и в отсветах адского пламени Марк разглядел явление левитирующих зеркал. Их плавный полёт завораживал настолько, что музыкант едва не забыл про соло на виолончели. Поспешно отдавшись своей виртуозной партии, Марк не сразу обратил внимание на вскрики и сдавленные вопли, что долетели из зала подобно аккомпанементу.
Зеркала замерли в разных местах партера и галереи. Плотный туман сочился с их краёв, обретая очертания чужих мрачных фантазий и сокровенных кошмаров. Кто-то натужно смеялся, кто-то горько рыдал, а кто-то пытался разбить зеркала, но они ловко уворачивались. Болотные огоньки сновали меж рядов, но до них никому не было дела.
Гюнтер переключился на особо тяжкий регистр, и в памяти Марка всплыли немецкие слова «angst» и «sehnsucht». Страх и тоска. А ведь это ещё баньши не вступили…
