Артур что-то еще выспрашивал у наблюдательной старушки, но я уже не слушала. Пожелав на прощание здоровья, он наконец-то отпустил ее и вернулся ко мне.
– Ну что, поняла? Этот парень может быть электриком!
– Думаешь, это он и сменил лампу в фонаре?
– Наверняка. И ни у кого не вызвал подозрения, хоть заодно пакет на камеру натянул… Выполняет человек свою работу, чего на него глазеть? Он мог прямо днем это сделать, на глазах у всех!
– Скальп? Он сразу его повесил?
Артур задумался:
– На его месте я все сделал бы заодно. Какой смысл несколько раз светиться? К тому же диспетчер управляющей компании мог заметить, что камера в парке перестала передавать изображение, и послать кого-нибудь разобраться.
– Только он не заметил…
– Козел, – беззлобно ругнулся Логов и вдруг опять рванул к мамочкам на площадке.
Пришлось мне бежать за ним.
Они, конечно, уже не рассчитывали увидеть Артура снова и потому прямо расцвели от нежданной радости. И он, конечно, не разочаровал их – улыбнулся так, что у них россыпь мурашек прошлась по телу, даже не сомневаюсь. Меня всегда забавляет, как он использует свою мордаху для дела… А почему нет? Я ведь тоже часто намеренно трогаю сердца людей, прикидываясь хрупкой, беззащитной девочкой, когда мне нужно что-то выведать у них… Мне должно быть стыдно за это? Не думаю. По большому счету мы же боремся со злом и никому не вредим при этом!
И тут я вспомнила про наших крымчан Колесниченко. Когда я думаю, на каких руинах им теперь приходится выживать, меня подташнивать начинает. Стоило ли того наше расследование?
Артур убеждает, что нам не в чем себя винить. Мы не имели морального права оставить зло безнаказанным, какими бы мотивами оно ни прикрывалось.
Мне ничего не остается, как верить ему, иначе все теряет смысл. С подобными ощущениями Артур живет уже много лет – как это ему удается? Насколько оправданно служение закону, придуманному людьми? Часто ли он входит в противоречие с законом Божьим? И как вообще возможно разрешить это противоречие, самому не став при этом ни преступником, ни отступником?
У меня уже было время убедиться, что служба не задавила в Артуре человеческое начало и он способен к состраданию, даже если оно толкает его самого на вещи, недопустимые с точки зрения Уголовного кодекса. По крайней мере, один раз он буквально на моих глазах преступил все мыслимые нормы, поступив по-человечески… И я стала уважать его еще больше, хотя, возможно, его заклеймили бы и суд, и церковь. Не знаю. Надеюсь, там тоже хватает людей, способных к состраданию.
Я успела подумать об этом, пока Логов расспрашивал все тех же матерей, гуляющих с детьми возле проклятого корабля. Теперь Артура интересовал электрик – не видел ли кто его, не заметил ли машину? И тут ему улыбнулась удача! Правда, очень скромно…
– Точно, вчера тут меняли фонарь, – вспомнила невысокая молодая женщина, похожая на встрепанного воробья.
– Лампу в фонаре, – подсказал Артур, прямо впившись взглядом в ее покрасневшее от холода лицо.
Она так смутилась, что громко шмыгнула носом.
– Ну да. Какой-то мужик в форме тут ползал.
– В какой форме?
– Да фиг его знает, – она скривила рот. – В какой-то…
– Мужик или парень?
Ее взгляд уплыл в сторону – она силилась вспомнить.
– Вроде молодой. Ловко карабкался. Но я его со спины видела. Не, ну не то чтобы видела… Так, взглянула.
– У него было специальное оборудование?
