– А что могло быть не так?
– Говорю же, страх перед розыгрышем…
– Да вы успокойтесь, Евгений Валерьянович. А то, не ровен час, из товарища Крякина сделаете страх божий…
– А я… я спокоен, – сделав глотательное движение, сказал Щеколдин.
– А мне кажется, волнуетесь. Потому что нитка в иголку не попадает… Три месяца прошло, а вы не знаете, разыграли Машу Светлову или нет. Если вы договаривались, то вам из Останкина позвонить должны были, спросить, где она. Вам так не кажется?
– Кажется. И звонили мне. Но я сказал, что не знаю… Я так понял, они не сильно расстроились. Главное, сценарий, а кого разыграть – этого пруд пруди…
– А что, сценарий розыгрыша был?
– Не знаю, мне не сказали. Сказали только, что за Машей бегать не будут…
– Так разыграли ее или нет?
– Выходит, что нет…
– А почему говорите, что не знаете?
– Ну, может, и разыграли. Да так разыграли, что кожа да кости от нее остались…
– Вы думаете, ее могли поместить в стационар лечебного голодания?
– Нет, я хотел сказать, что от нее могли остаться рожки да ножки… Ну, может, изобразили сцену, будто террористы в заложники ее взяли, а она возьми да склейся ненароком. Ну, разрыв сердца, все такое. А кому охота из-за нее в тюрьму садиться? Тело спрятали, историю засекретили…
– Я знаю, что такое программа «Розыгрыш». Там всегда есть провокатор, друг «звезды», который и подкладывает ей всю эту свинью… Если это дело шло через вас, с вами должны были связаться, назначить срок…
– Мне звонили, сказали, что все случится не сегодня завтра… Но подъехать не просили, сценарий не объяснили. Я так понял, что от меня всего лишь отделались. Или чтобы Машу в напряжении держать…
– Ладно, с этим мы разберемся. Вы мне про Пашу Финика подробней расскажите. Что он за человек, как относился к Маше Светловой?
– Ну как относился? Заходил иногда. Ну, грусть-тоску развеять… Совместный бизнес, опять же. Деловое партнерство, деньги…
– Если с Машей, тьфу-тьфу, что-то случится, кому достанутся ее рестораны?
– Этого я не знаю. Детей у нее нет, родители только, где-то под Воронежем, сестра вроде бы есть. Но я не знаю, на кого завещание составлено.
– А оно есть, завещание?
– Не знаю, может быть. Но со мной на эту тему она не разговаривала… А должна была бы сказать, если б что-то было…
– А если завещание есть, оно могло быть составлено в пользу Финика? Э-э… в пользу Павла Финковского…
– Вы бы это у него и спросили.
– Да, наверное, вы правы… Когда она исчезла?
– Не знаю…
– Хорошо, когда вы видели ее в последний раз?
– Я к ней заходил… В конце мая… Я даже число скажу… – Щеколдин полез в свою сумку с фигурными застежками, достал оттуда блокнотик в «леопардовой» обложке, полистал его. – Ну вот, у меня как раз встреча была… Не важно с кем… В общем, это было двадцать третьего мая. У Маши в тот день Финковский был, это я точно знаю. Я его не видел, после него пришел. Я ей тогда и сказал, что ею «Розыгрыш» интересуется. Она сначала обрадовалась, потом запаниковала… На следующий день я позвонил на программу, узнал, что не сегодня завтра. Может, меня самого разыграли, не знаю, но Маше я сказал, чтобы она готова была… Знаю, нельзя говорить, но она такая впечатлительная. И эмоциональная. Могла такого нагородить!..
– Какого такого?
– Ну, скандал там поднять. Знаете, как это у «звезд» бывает, чуть что не так, сразу в крик, звездная мишура фонтаном…
– С ней это случалось?
– Все мы не без греха! – Сначала Щеколдин пригладил свою крашеную челку рукой, затем дунул на нее.
