– Ни одного не оставлять в живых! – крикнул тогда им командир, капитан Сафронов. Прошедший всю войну без единой царапины, он погиб в день объявления о капитуляции, погиб на руках Эркина, когда они вместе бежали по разрушенным ступеням парадной лестницы, когда ворвались в холл огромного особняка. Тогда Сафронов каким-то чутьём почувствовал и резко оттолкнул Эркина, да так, что тот кубарем полетел вниз. Вскочив на ноги, он подбежал к капитану, тот был ещё жив, успев выстрелить из своего автомата в фашиста, который и выскочил из-за колонны, пройдясь по нему автоматной очередью. Сафронов с трудом вытащил пистолет и сунул в руку Эркину. Эркин с недоумением, придерживая капитана за плечи и прижимая к себе, взглянул на руку Сафронова.
– Берегите силы, товарищ капитан… сестричка? У нас тяжелораненый! – крикнул Эркин, обернувшись вниз, где лежали солдаты, а сестричка перевязывала голову раненому.
– Глупо… как глупо… так жить хо… хоче… – договорить капитан не успел, зажав руку Эркина, в которую успел вложить пистолет, не договорив, он умер.
Эркин открыл руку, машинально сунул пистолет в карман, закрыл открытые глаза капитана, с которым пришлось воевать последний год и осторожно положив на ступени, схватил автомат и побежал наверх, стреляя на ходу. А наверху, на чердаке дома, засел пулемётчик и его невозможно было ликвидировать. Дверь на чердак была выбита и он без конца стрелял, не давая возможности никому войти или выстрелить. Внизу уже было тихо, там отряд, во главе с капитаном Сафроновым, справился быстро, а вот на чердак капитан не добежал. Эркин взял командование на себя, он был в чине старшего лейтенанта, солдаты ему подчинились.
– Гад! У него патронов на неделю хватит… – вытирая вспотевший лоб, сказал Эркин, пригнувшись на ступенях, спрятавшись за колонной.
– Может внезапно выскочить и стрелять, товарищ старший лейтенант? – спросил солдат, лежавший рядом с Эркином.
– Гранату дай, – попросил Эркин и молодой солдат, сняв с пояса гранату, протянул ему.
Эркин понимал, немец стреляет без передышки и он может, не успев кинуть гранату, погибнуть.
– Сержант, переползай на ту сторону и прикрой меня. Если вдруг со мной… берёшь командование на себя. Понял? – тихо сказал Эркин, обернувшись на солдат, которые ждали команду идти напролом, в атаку.
– Так точно, взять командование на себя, товарищ старший лейтенант, – ответил сержант и буквально по ступеням, перекатился на другую сторону и стал стрелять, высунув лишь руки.
Тут Эркин, вскочив на ноги, прежде вытащив чеку из гранаты, бросил её внутрь небольшого помещения, а сам спрятался за колонну, когда и раздался взрыв. Всё произошло в доли секунды, пулемёт замолчал и Эркин первым ринулся туда, но немец был мёртв. Обследовав всё, солдаты пошли вниз, задание было выполнено.
– Раненых переправьте в госпиталь, убитых нужно будет похоронить, – сказал Эркин, присев у тела своего капитана.
Конечно, пройдя четыре года войны и оставшись в живых, погибнуть вот так, после того, как объявили о полной капитуляции немцев, было самым обидным, хотя мёртвым было уже всё равно.
Потом было решено помочь местным жителям в восстановлении города, правда, этим занимались высшие чины, объявив комендантский час. Нужно было регулировать работу администрации, учебных и лечебных заведений, даже храмов и священнослужителей.
Эркина демобилизовали в начале сентября, дав разрешение на ношение оружия, которое он получил от капитана в дар. Тогда, как всё оружие сдавалось властям, табельное оружие в те годы, многим разрешалось увезти с собой, как трофейное.
