– Атемис, служанок царевны нигде нет, – доложила она. – Их вещей тоже нет. Я обыскала двор и все помещения. Похоже, они сбежали.
– Спасибо, Тайлин. – Сефира вздохнула. – Выходит, они оказались прозорливее всех... Послушай, Солан, танарийский царь лишился разума и заключил союз с северянами. Скажу больше: он привел сюда одного из них, и этот мерзавец успел надругаться над непосвященной. Я не знаю, что Искандер задумал, но он лгал, обещая заботиться о твоей безопасности. Значит, и ты можешь забыть о данном ему слове.
– Нет, – покачала головой Солан, – если и я нарушу обещание, данное в храме Тривии, Богиня покарает нас обоих. Я должна…
– Девочка, ты понимаешь, кто такие северные варвары? – жестко оборвала ее Сефира. – Знаешь, как они поступают с женщинами? Можешь представить, что чувствует девственница, когда ее насилуют двое, трое мужчин – по очереди или одновременно? – Солан испуганно распахнула глаза. – А вот я знаю. – Верховная горько усмехнулась. – Я родилась на границе Зиона и Истры, наше поместье находилось за Первым Зубцом, но однажды они добрались и туда… Мне было шестнадцать, и моих первых мужчин было четверо. А моей младшей сестре – всего десять. – Она замолчала, отвернулась, а потом уже ровным голосом договорила: – Насилие – самое страшное, что может случиться с женщиной. Это не только физическая боль, но и ощущение, будто твою душу изваляли в грязи. И ты никогда ее не отмоешь, как и память – от тяжелых воспоминаний. Поверь мне, дитя, и беги, не теряй драгоценное время.
– А как же вы? – робко спросила девушка. – Когда царь обо всем узнает, он не обрушит свой гнев на вас?
– О, нет! – усмехнулась Сефира. На этот раз торжествующе. – Теперь я – Верховная жрица Тривии, и больше ни один мужчина на свете не причинит мне вред!
.
Герика стояла на коленях перед статуей Тривии в полном смятении. Впервые она не знала, о чем просить, и не понимала, что происходит в ее жизни. Кусочки мозаики никак не хотели складываться в единую картину. Что означали увиденные ею в священной чаше пламя и кровь? Почему атемис Сефира сегодня так странно себя вела? И эти двое мужчин – кто они для нее и для Солан? Какую роль они должны сыграть в судьбах друг друга?
Жрица прижалась лбом к холодному постаменту, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. Но вместо этого ей хотелось разреветься, как маленькой беспомощной девочке.
«Великая Тривия, не покинь меня, укажи мне путь в минуты отчаяния!»
Она подняла на богиню влажные, умоляющие глаза. Но бронзовый лик был спокойным, даже отрешенным, и Герика вздохнула.
«Что ж, значит, придется распутывать все самой... Прости, что потревожила тебя глупыми жалобами. Я уже не ребенок и должна быть сильной. Пойду лучше поговорю с Солан, подбодрю ее – и попрощаюсь. Вряд ли теперь мы с ней скоро увидимся».
Уходя, девушка мельком оглянулась. И отчего-то ей померещилась странная, немного лукавая улыбка на губах Великой Богини.
.
Она не нашла ни царевну, ни ее служанок, ни их вещей. Только соловый мерин стоял на том же месте у стойла, лениво переминаясь с ноги на ногу и встряхивая недоплетенной гривой. «Неужели уже уехали?» – удивилась Герика, но потом покачала головой: вряд ли царевна отправилась бы в Кадокию пешком. Ее конь был старым и толстым, но удивительно добрым. Девушка любила его и ни за что не бросила бы.
Нехорошее предчувствие сжало ее сердце, но Герика успокоила себя мыслью о том, что, вероятно, атемис велела Солан и ее служанкам прийти к ней за благословением или последними наставлениями. Поколебавшись, мелья направилась к Верховной жрице.
