Шаг в палеолит - страница 38

– Дядя Пётр, можно тебя спросить? – Это Белка наконец осмелился.

Я внутренне усмехнулся.

– Конечно, ведь я же обещал.

– А правда, ты отрубил голову гиене одним ударом?

– Правда.

– А… можно посмотреть твоё большое копьё? – выпалил пацан и даже рот закрыл ладонями от собственной дерзости.

Сестра бросила испуганный взгляд на брата, а потом на меня.

– Почему нет? – развеял я их страхи. – Отчего бы достойному юноше не подержать достойное оружие. – Я достал Прелесть из шалаша и вручил её не верящему такому счастью малому. Он принял дрожащими ручками оружие и выпал из реальности. – Ну, Лисёнок, а ты что хочешь посмотреть? – подмигнул я ей, мол, давай, сегодня лавка чудес открыта.

– Дядя Пётр, что у тебя вот тут? – коснулась она мочки уха.

«Ха, ну кто бы сомневался. Эх, женщины, что в веке двадцать первом, что в каменном, а суть ваша неизменна. И это правильно. И пусть так будет во веки вечные. Аминь».

– Это называется серьга, – я употребил русское слово потому, что аналога в местном языке не существовало.

– Серьга, – прилежно повторила девочка. – А для чего?

– Для красоты, – ещё одно русское слово.

– А что такое «для красоты»?

– Для красоты – это значит, чтобы было красиво. Вот когда по небу плывут большие облака – красиво. Когда утром встаёт солнце – красиво. Ты видела, как цветут цветы? Это и есть – красиво. В мире много красоты, но люди иногда стараются сделать его ещё красивее. Вот моя серьга – красиво. Или вот твои глаза – очень красиво!

Лисёнок аж запунцовела.

– Нет, – замотала она головой, – неправда. Все девочки говорят, что у меня плохие глаза, зелёные, как лягушка.

– Это они от зависти. Уж поверь мне, Большому шаману, что, когда ты вырастешь, из-за твоих глаз многие и многие храбрые охотники потеряют покой и сон. Они будут приносить тебе много вкусного мяса и одевать тебя в тёплые меха.

– А серьга? У меня будет серьга?

– Конечно, обязательно будет.

Мечтательная улыбка бродила на губах девочки. «Ах, как хорошо будет когда-нибудь, как хорошо! Не может же такой могучий шаман ошибаться. Нет, никак не может!»

– А скажи мне, Лисёнок, где вы с братом спите? – Хлоп! И воздушные замки развеял суровый ветер.

Взгляд сразу потух, плечики ссутулились. Опустив голову, она чуть слышно пробормотала:

– Мы спим возле костра.

– Возле какого?

Неопределённое пожатие плечиками.

– А едите что?

Голова ещё ниже, и даже брат вышел из созерцательного состояния и с беспокойством стал прислушиваться к разговору.

– Нам дают. И ещё мы сами что-то находим.

В общем, дальше последовал весьма тяжёлый разговор. В процессе его вдруг, неожиданно для себя, я сказал:

– Так, ребятки, ну-ка идите поспите у меня в шалаше. Мне нужно кое о чём подумать.

Не слушая вялых возражений, я содрал с них жалкие обноски и засунул обоих в спальник. Уж теперь проверим утверждения производителей, что внутри поверхность спальника – натуральный шёлк. А на нём, как известно, вошки да блошки чувствуют себя отвратительно, а грязь мы всегда отстираем.

Немного повозившись, дети быстро уснули. Ещё бы, сытно, тепло, безопасно. Столько новых эмоций и впечатлений, предохранительная система моментально отключила сознание от реальности. Меня же одолевали невесёлые думки.

Ах, господин Экзюпери! Величайший мудрец, единственная фраза коего повесомей многих философских трактатов. Увы, безжалостный молох войны пожрал тебя, как и миллионы других, обычных, талантливых, гениальных. Но всё же ты успел сказать своё бессмертное: «Мы в ответе за тех, кого приручили»! И ни прибавить, ни убавить.