Один за другим люди подхватывали смех. Хохот сначала пробивался через силу, с натугой выходил из онемевших глоток, то вымученно подскакивая вверх, срываясь на визг, то опускаясь вниз, переходя в надрывное хрюканье, будто кто-то давился трактирным пойлом. Затем разноголосый смех прорвал плотину и беспрепятственно хлынул на Вальтера, мгновенно затопив весь кабак до самой крыши.
Окровавленный жаворонок в отчаянии рванулся было к небу, но десятки глоток, надрывавшихся в тупой истерике, вопящих от восторга и разбрызгивавших пьяную слюну, утопили его в разнузданном реве, разорвали на части и мгновенно сожрали без остатка. Ощущая тихий шелест опадающих перьев, с кровью вырванных из маленького тельца, Вальтер отнял флейту от дрожащих губ и замер в немом ужасе…
– Не старайся, дружище! Они уже оценили, – шепнул прямо в ухо знакомый голос шута, панибратски приобнявшего Вальтера за правое плечо.
Музыкант сжался в бессильном отчаянии.
– Послушай-ка!
На пол одна за другой падали монеты.
– Налейте им! Налейте!
– Хорошо веселят!
– Ух, что творят, стервецы!
– Неплохо для первого раза, совсем неплохо, – так же шепотом одобрил недавний знакомый. – Все делим поровну, если не возражаешь.
* * *
– Давай, дружище, освободи себя от зла!
Новый знакомый одной рукой давил ему на шею, а другой придерживал отросшие волосы, чтобы они не лезли в лицо и не перемазались. Перегнувшийся пополам Вальтер, сильно шатаясь, держался за стену. Было холодно, ночь, наверное. Музыканта ощутимо трясло, но от чего именно, сказать было трудно.
– Переборщил ты маленько, с кем не бывает! – сочувственно произнес шут, а потом вдруг расхохотался. – Трактирщика ты обдал знатно! Зачем ты к нему целоваться полез? Он же не девка!
Колотившийся в ознобе Вальтер хотел было сказать, что не видел, к кому приставал, но вновь почувствовал, как во рту появилась желчь, по пояснице побежали мурашки и живот скрутил новый позыв.
– Надо… извиниться… – произнес музыкант некоторое время спустя, пытаясь сплюнуть мерзкий привкус и наконец выпрямиться.
– Ты давай там голову наклоняй, виноватый! – прикрикнул шут, еще сильнее надавив на шею. – Ладно себя испоганил, а мне одежонка дорога. В ней еще работать и работать!
– Почему они смеялись? – спросил Вальтер, вновь сплевывая желчь. Он задал этот вопрос едва ли не каждому в харчевне, но в ответ всякий раз слышал все тот же пьяный смех и предложение выпить.
– Из-за меня, дружище! Все твои беды из-за меня! – расхохотавшись, ответил шут. – У меня много талантов, и один из них – подражать людям в голосе и привычках, а если надо, то и во внешности. Я просто показал им, как ты играешь, но чуточку по-другому.
– Зачем, Йост?
– Им не нужно рвать душу, дружище. Они не за этим пришли. Они просто хотят забыть о своем убожестве, видя убогость других.
Музыкант хотел было сказать шуту, что шее больно и за волосы дергать не нужно, но его снова вырвало. На этой раз скупо, одной желчью. От спазмов содрогалось все тело, а желудок, сжимавшийся так, будто хотел вывернуться наизнанку, и не думал успокаиваться.
– Слушай, что-то ты больно часто извергаешь эссенции, – обеспокоенный голосом сообщил Йост. – Ты столько не съел!
– Надо… к лекарю… – произнес Вальтер, чувствуя резко накатившуюся слабость внизу живота.
– Ума лишился? Где мы тебе в такой дыре врача найдем? И денег больше нет, мы ж прогуляли все!
Музыканту сейчас было не до денег. Он буквально содрал с себя те тряпки, что служили ему штанами, и присел на корточки.
