Шаги во тьме - страница 8

Зина вытерпела до конца обеда, хотя видно было, что загадочное исчезновение мужа ее заинтриговало. Но лишь подали кофе, она, дав супругу сделать глоток, выпалила:

– Рассказывай! Немедленно! Я вся как на иголках полдня!

Константин Павлович с сожалением посмотрел на дымящуюся чашку, отставил ее и самым подробным образом пересказал супруге и события дня, и грустное происшествие, послужившее им причиной, благоразумно обойдя стороной некоторые анатомические подробности. Зато, повествуя о разговоре в доме Заусайлова, хлопнул себя по лбу, полез в карман, достал сложенную вчетверо записку от Нины Антоновны Ильиной. Супруги склонились над листком. Послание было очень лаконичным:

«Сегодня в десять в парке. В беседке, что у пруда с лебедями».

Городской парк, который так расхваливали в утренней газете, произвел на Константина Павловича двойственное впечатление. С одной стороны, все ухожено, трава аккуратно пострижена, дорожки посыпаны битым камнем, фонтаны журчат умиротворяюще, а деревья жаркими летними днями, надо полагать, дарят прогуливающимся блаженную прохладную тень. Но с другой стороны, очень уж все было прилизано, причесано, приглажено. Слишком уж по-столичному. А хруст каменного песка под ногами через пять минут начал раздражать – будто по рыбным скелетам идешь.

Искомая беседка находилась в самом дальнем от входа углу сада. Лебедей уже видно не было, солнце почти оперлось о горизонт и еле-еле пробивалось сквозь стволы деревьев, местами подкрашивая воду багрянцем. Константин Павлович сел на скамеечку, закурил, посмотрел на часы – до десяти оставалось пять минут. Достал записную книжечку, поймал пятно солнечного света, перечитал дневные записи. Снова посмотрел на часы – четверть одиннадцатого. Спрятал блокнот, поднялся, обошел беседку. Дорожка вела дальше, вглубь зарослей сирени – судя по направлению, к дому Заусайлова. Прямо за благоухающими кустами оказался высокий забор с запертой калиткой, а поверх плотно подогнанных досок торчала крыша знакомого особняка – меценат и елецкий благодетель имел свой собственный вход в парк. Константин Павлович оглянулся, не видит ли кто, подпрыгнул, ухватился за край дощатой стены, подтянулся, быстро осмотрел пустой двор – и спрыгнул уже с другой стороны, присел на корточки, еще раз осмотрелся. Бесшумно пересек двор, прижался к стене одноэтажного домика – Ильин говорил, что квартирует с семьей во флигеле, следовательно, и Нину Антоновну логично было искать там же. В густеющих сумерках темно-серый костюм практически слился со штукатуркой, лишь белый воротничок сорочки немного демаскировал бывшего полицейского. К счастью, свидетелей этого странного поведения господина Маршала не было, иначе, конечно, скандала было бы сложно избежать.

Немного подождав, Константин Павлович начал медленный обход дома. Окна еще не заперли на ночь, поэтому особой нужды заглядывать в них не имелось, можно было просто слушать. Первая же комната отозвалась довольно тревожными звуками: кто-то тихонько всхлипывал и что-то бормотал. Достав из кармана маленькое зеркальце, Константин Павлович настроил себе обзор. Плакала немолодая женщина, а бормотание, судя по молитвенно сложенным рукам, оказалось разговором со Всевышним. Слов было не разобрать, потому Маршал двинулся дальше. Следующее окно молчало, лишь тюлевые занавески с легким шелестом касались подоконника. Зеркало тоже никакого дополнительного движения не обнаружило. Чуть помедлив, Константин Павлович аккуратно взялся за жестяной карниз, наступил одной ногой на цокольный пояс, заглянул в комнату. Это был кабинет хозяина: бухгалтерская конторка со счетами, стол, пара венских стульев да портрет императора. Сам хозяин отсутствовал. Бесшумно спрыгнув на отмостку, Маршал продолжил свою разведку. Свернул за угол, посмотрел на очередное окно – закрыто, света нет. Снова пришлось лезть на цоколь. Шторы оказались задвинуты, но не очень плотно: видно было кровать с пирамидой подушек, пуфик с ситцевой обивкой и половину распахнутого шкафа, из которого выглядывало платье. В таком, а скорее всего, именно в нем, сегодня днем он видел Нину Антоновну. Стало быть, дома ее нет. Для верности заглянув в последнее окно (там оказалась совсем крошечная столовая), Константин Павлович собрался уже совершить обратный маневр, примеряясь к расстоянию, разделявшему его и калитку в парк, как тишину майского вечера нарушил автомобильный клаксон – кто-то требовательно гудел у ворот усадьбы. Быстро переместившись за дощатый сарай, примыкавший почти вплотную к забору парка, Маршал снова опустился на корточки и затаился.