– Пап! Это не может быть навсегда! Так не бывает! Скажи мне! Папа! – Сашка схватил отца за руку и тряс её, не в силах совладать с эмоциями.
– Дело в незнакомце? Как тебе кажется? В проклятии? – спросил Самойлов-старший.
– Какой незнакомец? А! Тот, в парке… Он вроде по-доброму со мной разговаривал.
Эти слова услышала мать, которая тихо подошла и теперь стояла в дверях.
– Санечка, я должна тебе сказать… – она мяла свои пальцы, хрустя суставчиками. – Ты уже большой, потом, так всё повернулось. Не знаю, когда теперь сможем поговорить.
– Марина! – супруг поднялся и шагнул к ней. – Не надо! Это другая история.
– Я не знаю, Паша! Вдруг поможет? Если Санечка узнает правду.
– Какую правду, мам? – Сашка тоже встал и во все глаза смотрел на родителей.
– Дело в том, что я не способна выносить ребёнка. Мы с папой совсем отчаялись, уже хотели брать из детского дома, но знакомая тёти Даши устроила всё иначе.
– Что устроила? – не понял Сашка.
– Мы взяли тебя сразу из родильного…
– У меня другая мать?
– Марина! Не надо было. Мальчику и так тяжело!
Женщина зарыдала и уткнулась мужу в грудь, тот поглаживал её плечо и говорил Сашке:
– Пойми, сын, это не имеет никакого значения. Ты нам родной, мы любим тебя и…
– Да, конечно, папа. Я к себе пойду. Можно?
Он прошёл мимо родителей, глядя в пол, свернул в свою комнату и упал на кровать. Ни о чём не думал. Вернее, не думал об открывшейся правде. Вспоминал Альку. Как они сидели в кафе, как она смеялась, как рассказывала о своём Серёже. Потом пришли на память их совместные выступления на концертах, аплодисменты, крепкие рукопожатия Александра Ивановича.
Пролежав так с полчаса, мальчик слез с кровати, достал из чехла гитару, подстроил и провёл по струнам пальцами. Знакомые ощущения, гулкие печальные звуки растопили душу. Вскоре в комнату зашла мама, весело глянула на Сашку и сказала:
– Доброе утро, драгоценный. Взялся за инструмент? Вот папа обрадуется! Он сегодня из больницы выписывается.
– Хорошо, – ответил Сашка и стал наигрывать любимую баркаролу.
Мать стояла, слушала с тёплой ласковой улыбкой, а сын боялся, что она выйдет из комнаты и опять пропадёт.
– Сварить какао?
Сашка кивнул, мать повернулась, чтобы идти на кухню, он бросился следом.
Глядя, как греется в ковшике молоко, стоял рядом с мамой, которая смешивала какао-порошок с сахаром, добавляла немного кипятка. «Ещё не знает, что уже открыла свою тайну, – думал сын, – можно вести себя, как и раньше».
– Сейчас позавтракаешь, и поедем папу встречать. Я отпросилась.
– Ага, мам, – и вдруг вспомнил. – А в школу?
– Ты столько пропустил без уважительной причины, – развела руками мама. – Ждут нас с отцом на педсовете. Наверное, всё-таки придётся документы забирать.
– Понимаю. Ничего, мам, не переживай, я буду самообразованием заниматься.
Мама вздохнула, прищурилась, разглядывая его лицо. Вид у неё был беспомощный.
Сашка взял второй бутерброд, с удовольствием жевал, кивая в такт тихонько звучавшей из радиоприёмника музыке. Мама встрепенулась.
– Слышишь? Папа.
В прихожей захлопнулась дверь, зашуршал снимаемый плащ. Сашка отставил чашку и пошёл за матерью, подумав: «Кто б мне сказал, что буду хвостом за ней ходить, смеялся бы до икоты».
– Пашенька! Мы собирались к тебе, что ж ты сам…
– Не маленький. Надоело там до смерти, сбежал. За выпиской как-нибудь вечерком заеду после работы. Покормишь? Я не завтракал, надоела преснятина, – отец обнял Сашку. – Здравствуй, сын, рад тебя видеть.
