– Чем он расплачивался?
– Заозерским пятаком, – скривился хозяин гостиницы.
– Можете показать, каким именно?
Довольно странная просьба, и в любом другом случае ветеран бы ответил отказом на такую просьбу. Но тут обстоятельства были слишком скользкими, поэтому он с кряхтеньем метнулся в свою подсобку и вынес пятак. Судя по тому, как округлились глаза у девушек, они явно заподозрили, что их маленького братика объегорили по полной программе, поэтому тут же последовали чистосердечные пояснения:
– В других местах бы ему дали на одну пятую серебра меньше или поселили бы всего на две рудни. – Чуть помолчал и добавил: – Еще два пятака Борей разменял для повседневных расходов.
От такой мены уроженки гор странно скривились, но, кажется, она их вполне устроила. А из оставшихся вопросов вырвался только один, странный и многословный:
– Рукописи? Книги? Знания?
Емлян подвигал бровями, словно припоминая:
– Насколько я знаю, Борей покупал и книги, и атласы, и рисовальные принадлежности для сестер. Так что все лежит в номере. Я бы сам проводил, да здесь некого оставить, все домочадцы на обед разбежались. Так что, Круст, – он заметил, что хранитель утвердительно опустил веки, и передал ему ключ, – проводи девушек, окажи услугу старому немощному ветерану.
Тот лишь крякнул от такой напраслины, прекрасно догадываясь, что Емлян уже готовит себя на роль замученного невзгодами и дряхлостью плакальщика. Если уж на то пошло, то услышать от такого человека печальную весть гораздо предпочтительнее, чем от кого-то молодого и пышущего здоровьем.
Поэтому больше не стал задерживаться, а быстро увел гостей во внутренние коридоры, на ходу лишь махнув рукой в сторону харчевни:
– Там столуются обитатели пейчеры. – Открыв номер и припомнив рассказ, как тут осматривался Борей, указал на предметы мебели, перечисляя их, и отдельно показал на пластины, поочередно нажимая их и регулируя освещение: – Люмен! У нас в столице используется повсеместно! – Затем несколько ошарашенно присмотрелся к заметавшимся по комнате девицам, которые с восклицаниями осматривали каждую вещь своего братца, и только после этого стал прощаться: – Все, до скорого! Постараюсь вечером заскочить! – И, уже закрывая за собой дверь, добавил из коридора: – Если будет повод зайти!
Возле харчевни он столкнулся с поджидающим его Емляном. Тот выглядел рассерженным и взвинченным.
– Еле удалось эту несносную Мансану успокоить и заставить сидеть на месте. Думал, привязывать придется, настолько она разум потеряла. Все в слезах порывалась бежать к этим девицам и вымаливать у них прощения. До сих пор только себя винит в этом несчастье.
– Вообще ее лучше на весь день домой отправить. А уже завтра, когда ты этих сестричек деликатно введешь в курс дела…
– Ох! Не нравятся мне их пронизывающие взгляды и пристрастие к скользким вопросам, – признался хозяин гостиницы, прикладывая ладонь к груди в районе сердца. – Такое впечатление, что они малого братца совсем не любили, но как только правду о его гибели узнают, начнут все вокруг ломать, жечь и резать. Какие-то они…
– Дикие-дикие?
– Если не хуже! Так что, дружище, и тебе придется мне завтра в объяснениях помогать. Супругу в это втягивать не хочу, а сам могу и не справиться. И не вздумай отнекиваться!..
Круст покривился, но сразу и вздохнул с согласием:
– Ладно, отпрошусь я завтра с самого утра и во время завтрака нагряну. Раз уж свела нас судьба с этим парнем, окажем его родственникам последнюю услугу.
