«О мать! – сказал Сухраб. – Развеселись!
Во всем теперь на сына положись!
Крыло орла окрепло для полета,—
Хочу в Иран я распахнуть ворота.
Теперь мне нужен богатырский конь,
Стальнокопытный, ярый, как огонь.
Чтобы за ним и сокол не угнался,
Чтоб силой он своей слону равнялся,
Чтобы легко он мог носить в бою
Мой стан и шею мощную мою.
В Иране я врагов надменных встречу,
Мне не к лицу пешком идти на сечу».
Обрадовали мать его слова,
Высоко поднялась ее глава.
Велела пастухам, чтобы скакали
И табуны с далеких пастбищ гнали,
Чтоб сын избрал достойного коня,
Могучего и стройного коня.
И сколько ни было коней отборных
В долинах и на пастбищах нагорных —
Всех пастухи согнали на майдан.
Сухраб, войдя в табун, бросал аркан,
И самых сильных с виду – крутошеих —
Ловил он и притягивал к себе их,
Клал руку на хребет и нажимал,
И каждый конь на брюхо припадал.
Коней могучих много испытал он,
И многим в этот день хребты сломал он,
Был конь любой для исполина слаб.
И впал в печаль душою лев-Сухраб.
Тут из толпы какой-то муж почтенный
Сказал Сухрабу: «Слушай, цвет вселенной!
Есть у меня в отгоне чудо-конь,
Потомок Рахша, быстрый как огонь.
Летает он, как вихрь в степи стремимый,
Не знающий преград, неутомимый.
И под ударами его копыт
Трепещет сам несущий землю кит.
Хоть может телом он с горой сравниться,
Он – молния в прыжке, в полете – птица.
Как черный ворон, он летит в горах,
Как рыба – плавает в морских волнах.
И как ни быстроноги вражьи кони,
Но не уйти им от его погони».
И просиял Сухраб, как утро дня,
Услыша весть про дивного коня.
И засмеялся он, как полдень ясный.
Тут приведен к нему был конь прекрасный.
Сухраб его всей силой испытал,
И конь пред ним могучий устоял.
И потрепал коня, и оседлал он,
И сел, и по майдану проскакал он.
Он был в седле, как Бисутун-гора,
Копье в его руке – как столб шатра.
