Мама попросила от неё отстать
– Моё творчество в «Ералаше» началось с того, что в одном из выпусков я «сыграл» фото преступника. Эта фотография до сих пор жива. Меня на ней даже родная мама не узнала. Жуткая рожа, грим был сложный.
– Мама, – спрашиваю я, – это кто?
– А я откуда знаю, – отвечает она.
– Мама, – не унимался я, – ты его хорошо знаешь.
– Иди ты на фиг, со своими шутками дурацкими. Отстань от меня. Не знаю я этого человека, – рассердилась на меня мама.
– Мам, это я.
– Нет, не ты!
Продать «Ералаш»?
– Предложения купить у меня «Ералаш» возникают периодически, не буду открывать пока их сути. Лет пятнадцать назад я их даже не принимал. У меня была злоба, обида какая-то: с чего это я должен продавать моё любимое дело?! Сегодня есть экономические формы, благодаря которым, возможно, оставить управление мне, а права передать тому, кто купит «Ералаш». Какая-то боязнь у меня существует, но работать стало тяжело. Министерство культуры лишило нас финансирования. Я понимаю, почему мне на «Ералаш» не дают денег, потому что негодуют мои коллеги, которые каждый год бьются, чтобы им выделили средства на их детские фильмы, которые никто, к сожалению, смотреть не будет. Это форма бизнеса – выпросить денег, а не искусство. Денег им не выделяют, а мне выделяли каждый год!
«Да, чтоб Грачевский провалился, скотина такая, опять ему дали деньги!» – считают они. Их не интересует то, что сделанное на эти деньги видит вся страна, что у нас два миллиарда триста миллионов просмотров, два с половиной миллиона подписчиков. И это только злит моих завистников. Надо найти сценарий, детей. Всё непросто. Да, не всегда получается прямо так, как мне хочется. Со стороны кажется, что это всё фигня. Сколько раз пытались сделать так, как делаю я, только что-то ни у кого и ничего не получается. Если какой-то режиссёр снимет так, как я хочу – для меня это колоссальное счастье. Вот и всё. Но мы теперь бегаем сиротками, ищем возможности, что кто-то нас поддержит.
«Кроме народа нас никто не любит», – эту фразу Людмилы Гурченко я могу сказать применительно к себе. Вчера мы с женой делали КТ лёгких, к нам подошёл большой седой дядька. – Это счастье, что я вас вижу живьём, – сказал незнакомец. – Вы знаете, что вы сделали для меня, для всех нас, для нашего детства? Вы же тот самый великий Грачевский!
– Какой же великий?.. – смутился я.
– Поверьте, я и сейчас с наслаждением смотрю «Ералаш» и радуюсь, – сказал мне на прощание этот человек. – Ценю такие моменты, всегда останавливаюсь, общаюсь с людьми, расписываюсь. Я понимаю, что это искренняя любовь, которую нужно ценить. В «Ералаше» никогда нет халтуры, а есть попытки сделать ещё лучше. Рукописи не горят, и «Ералаши» тоже. У нас уже 1 300 сюжетов, которые прошли через моё сердце, через мою голову, они наполнены нашими хорошими эмоциями.
«Между нот» и споры с Андреем Ильиным
– Я больше склонялся к тому, чтобы в своём фильме «Между нот» снимать Александра Домогарова, а вся команда – к кандидатуре Андрея Ильина. Но вместе с тем, мне хотелось, чтобы он был антигероем, чтобы у него все эмоции были внутри, в душе, а не снаружи. Хотел я снять и Алексея Гуськова. У него более жёсткое, нестандартное лицо. Но с Лёшей не получилось, он был занят.
– Кого ты всё-таки снял, – спросил меня Гуськов, когда я его потом встретил.
– Андрея Ильина, – ответил я.
– Замечательный артист, – сказал Лёша. – Замечательный! Теперь они в театре Вахтангова вместе служат. Ильин показал глубину роли, ведь роль должна быть не только в длину, но и в глубину. Есть категория артистов, у которых всё снаружи, а Ильин играет чувственную часть. У нас были споры с Андреем, но зачастую он вёл свою линию, и все-таки то, что я хотел, то и получилось.
