Она бы предпочла, чтобы предложение было принято с другой формулировкой, но в борьбе за звание замужней женщины на подобных мелочах можно было не зацикливаться.
К шестому этажу выяснилось, что сосед не женат, а зовут его Егор. К пятому – что вечер у него совершенно свободен. К третьему выяснилось, что оба любят футбол и пиво, что крайне изумило Егора. К первому он уже окончательно дозрел и даже галантно придержал дверь, пропустив Татьяну вперед.
– А вы милый, – с игривым кокетством прощебетала мадемуазель Караваева. – До вечера! – И она поцокала прочь, повиливая задом.
– Ух! – воодушевленно тряхнул ведром сосед и двинулся к помойке.
Солнце плавилось в голубом небе, как желтый кусок масла на сковородке. Весна выдалась не просто теплой, а по-летнему жаркой.
Рома, выкатив глаза, терзал велотренажер. Его мускулистое тело в солнечных лучах поблескивало каплями пота.
«Красивый, паразит», – вздохнула Валентина, зарывшись с головой в шкаф.
По молодости она очень Ромой гордилась. Еще бы, такой красавец – и только ее! Это потом она поняла, что не только ее, но вместо того, чтобы брезгливо отбросить предмет общего пользования и найти кого-то более надежного, но менее фактурного, начала бороться за переходящий приз изо всех девичьих силенок. Тогда казалось, что красивый мужчина – предел мечтаний.
«Вот иду я вся такая, а он рядом – и все завидуют и шеи сворачивают».
Так можно рассуждать лет в восемнадцать – двадцать. С возрастом женщина умнеет, ей хочется, чтобы никто на ее мужика не зарился и слюни не пускал. Тем более что снова и снова вырастало поколение двадцатилетних, которым тоже хотелось, чтобы рядом находился такой красавчик. А отбивать добычу, имея гладкую мордашку и чистый, незамутненный жизненными перипетиями взгляд, гораздо проще, чем оборонять свое честно заслуженное имущество, тряся целлюлитом и пряча расползающиеся из-под темных очков морщины. Да и имущество периодически рвется на свободу…
– Валюха, я на йогу, – оторвал жену от тягостных раздумий Роман.
– Ишь ты, стрекозел, все порхаешь, – недовольно пробурчала Валентина. – Нет бы с ребенком погулял или по дому помог.
– Эх ты, курочка моя домашняя, – доброжелательно укорил ее муж, как неразумного котенка, пристроившегося писать в ботинок. – В здоровом теле – здоровый дух. Нет бы пошла со мной, подкачалась, в сауну сходила. А ты все ворчишь, вместо того чтобы жить.
– Ром, предположим, я сейчас скажу, давай, мол, пошли! И чего дальше? – Валя уперла руки в бока, отчего живот немедленно выпятился вперед для устойчивости. Валя попыталась его втянуть, но получилось плоховато.
– Возьмем и пойдем.
– Да?
– Да.
– Ты идиот или прикидываешься?! А ребенка куда? Пусть пока в серванте на полке полежит, да? Придем – займемся, так, что ли? Это тебе что, тамагочи? Да даже тамагочи сдыхали, если их не кормить! И требовали внимания!
– Вечно ты из всего проблему делаешь. Тяжело с тобой жить, – расстроенно пробормотал супруг. – Я как лучше хочу, а тебе все не так! Ну и сиди дома!
Он бодро двинулся в коридор и, пока разъяренная Валентина подбирала слова для ответа, вылетел из квартиры.
– Нет, ну вы гляньте, – медленно закипала Валя, злобно перекладывая вещи в шкафу. – Да я очень хочу куда-нибудь выйти. И чтобы не с коляской, и не в поликлинику!
Она разревелась, горестно уткнувшись в старый халат, болтавшийся на дверце. Он был огромным, как пододеяльник, и напоминал о Валентинином несовершенстве. Нормальная женщина не станет носить хламиду такого дикого размера и при этом находиться в гармонии с бытием.
