…четыре тысячи пятьсот двадцать… четыре тысячи пятьсот двадцать один…
Сирена будильника заставила Августу подпрыгнуть.
Дорога до первого урока проходила через шумные утренние коридоры. Вечерние нарушители спокойствия выпрашивали у своих одноклассников тетрадки с домашней работой, надеясь переписать все за считанные минуты, которые остались до звонка.
Когда они вошли в кабинет музыки, хитрый Пушкин уже взирал на них среди композиторов.
– Какое счастье увидеть вас всех снова в новом году, – сказала Раиса Федоровна своим потусторонним возвышенным голосом. – Этот год будет полон радости и приключений. Теперь я прошу вас закрыть глаза и спокойно дышать. Давайте начнем этот день с музыки. Давайте почувствуем ее всем телом.
Она включила граммофон.
Раздались тяжелые звуки тромбона. Сотни скрипок все вместе понеслись в сказочный полет. Пламя щелкнуло по ноге, некуда было деться, стоя на соломе.
Мгновенная тишина и гром флейты. Водопад тромбонов погнался за далекой скрипкой. Арфа горит в бесконечном огне…
– Романова! – воскликнула Раиса Федоровна. – Что ты делаешь?
– Слушаю.
Августа вскочила на ноги. Все ученики повернулись к ней.
– А мне кажется, что ты спала.
– Я? Я нет.
– Ответь на вопрос, который я задала тебе минуту назад!
Августа сглотнула вязкую слюну, оглядывая класс.
– Что ты почувствовала? – прошептал Лев.
– Ну, э-э… спокойствие, – ответила Августа.
– Действительно? – сказала Раиса Федоровна, подняв брови с недоверием. – Спокойствие?
– Я так чувствую, – робко сказала Августа.
– Значит, ты чувствуешь неправильно! – крикнула учительница, указав на портреты на стене. – Николай Римский-Корсаков имел в виду что угодно, только не спокойствие в этой симфонической сюите… Подождите… Где Николай? Почему Пушкин в пятерке?
Она подошла ближе и сняла портрет со стены, надеясь, что Римский-Корсаков окажется за ним. Все молча наблюдали, как Раиса Федоровна, не шевелясь, смотрела на пустую стену, сжимая в руке чужеродный для нее портрет.
Лев перекинулся через парту и потянулся за пианино. Раиса Федоровна изумленно оглянулась на него.
– Вот он, – сказал Лев, передавая портрет.
Она нахмурилась, разглядывая его. Продолжая неподвижно стоять у стены, она не подняла головы, когда прозвенел звонок, и не попрощалась с покидающими ее класс учениками.
– В нашей школе стали происходить странные вещи, – прищурившись и оглядев каждого ученика, сказала Зоя Петровна уроком позже. – Некоторые вещи перемещаются между классами сами по себе.
– Кажется в школе завелся домовой, – рассмеялся Прохор, покачиваясь на стуле.
– Их не существует, – прошептала Эмма.
– Если ты во что-то не веришь, это не значит, что этого не существует, – возразила Женя.
– Филипп Сергеевич и все мы думаем о том, что это делает ученик. Возможно кому-то могло показаться это забавным. Но надеюсь, что вы, никто из вас, не имеете никакого отношения к этому беспорядку. В противном случае предлагаю уже сейчас собирать чемодан. Мы найдем его и он будет ИСКЛЮЧЕН! Такие шалости недопустимы!
Губы Льва задрожали.
– Правильно, Зоя Петровна! Их надо исключить!
Прохор встал и ударил кулаком по своей парте.
– Это не бунт, – сказала Августа. – Успокойся!
– Ты хочешь, чтобы я успокоил тебя? – пригрозил Прохор.
Зоя Петровна встала между ними.
– Вернемся к алгебре! Откройте учебник и начнём.
– Думаешь, они действительно хотят кого-то исключить? Думаешь они знают? – прошептал Лев.
