– Я ответил – за Россию воевать поехал.
– Националист, что ли? – не унимался армянин.
Марат вновь пожал плечами:
– Мм… имперец, скорее. Но в партиях не состою, и вообще ни в чём таком…
Эсбэшник при слове «имперец» напоказ, с издевкой хмыкнул, но никакой реакции от Валеева не получил и раздражённо придвинул к себе обходник. Резкая, нервная роспись, рука толкает листок по поверхности стола в сторону кандидата, но тут же отдёргивается обратно. Вместе с листком.
– Да, а в Сирию зачем пытаетесь поехать?
– Деньги нужны.
– Конкретнее?
– На первоначальный взнос по ипотеке хочу заработать.
Эсбэшник кивнул и толкнул обходной лист в сторону Марата.
– Свободны.
Валеев молча забрал обходник, поднялся и вышел.
Последний из друзей, тем временем, попал на приём к коллеге армянина по чекистскому цеху – этот был постарше и поупитанней, с не очень ухоженной эспаньолкой.
Помимо внешних отличий от коллеги, он ещё и не имел привычки читать анкету вслух, вместо этого молча пробегая строчки глазами и озвучивая лишь заинтересовавшие его моменты.
– Почему «Интеллигент»?
Шарьин скорчил гримасу «ну, вот так вот»:
– На Донбассе ребята прозвали. Наверное, читать потому что люблю, книжки таскал с собой всё время.
– Понятно… А на жизнь чем зарабатываешь, что-то я не очень понял?
Антон мысленно вздохнул – момент был скользкий.
– Копирайтингом в основном.
Брови эсбэшника поползи вверх, и Антон развил мысль, не дожидаясь вопроса:
– Тексты пишу – для рекламы, различных презентаций и тому подобное.
Его собеседник задумчиво пробарабанил пальцами по столу:
– Типа журналиста, что ли?
Тон слова «журналист» не оставлял сомнений в том, что, по мнению эсбэшника, это что-то неописуемо мерзкое – куда хуже педофила и почти так же отвратительно, как прокурор.
– Не-не. – Шарьин энергично потряс головой. – Журналист это другое совсем. Они проводят расследования, выискивают там всякое-этакое… а я просто рекламу на заказ пишу. Про разные товары.
– Хм… – обладатель эспаньолки не выглядел окончательно убеждённым. – У нас тут с этим строго. Не надо ничего писать, а то будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И просто будет.
– Я в курсе. – Антон кивнул с максимальной искренностью, которую мог сымитировать.
– Ну… ладно. Что, как платят-то за этот твой… копирайтинг?
Ответ начался с тяжёлого вздоха.
– Да не то чтобы очень, особенно сейчас. Иначе я бы этим и занимался, а не сюда приехал.
Эсбэшник кивнул с сочувствием, кажется, даже не полностью притворным.
– В партиях и всём таком [неопределённо-негативный жест] не состоишь? На газеты-телеканалы-информагентства не работаешь?
– Не-не. – судя по разгладившейся складке на лбу эсбэшника, Антону удалось выдать нужную пропорцию искренности и лёгкой обиды – «в каких гадостях меня подозревают».
– Хорошо… на Донбасс почему поехал?
Ответ на этот вопрос у Шарьина был заготовлен заранее:
– Ну… был какой-то патриотический подъём тогда… сами же помните, наверное?
Собеседник кивнул с приличествующим вопросу выражением, и даже пробормотал что-то типа «Да-да, помню-помню, а как же…».
– «Индифферентно» … – эсбэшник хмыкнул. – Обычно либо очень любят, либо так не любят, что аж кушать не могут.
Антон пожал плечами и соврал:
– Я на это как на погоду смотрю. Сейчас плохая, потом может хорошая будет, а может и нет. Но поделать всё равно ничего нельзя, а жить-то надо.
Эспаньолка задумчиво качнулась в молчаливом согласии, на чём проверка и завершилась.
