Все верно. В этом селе детям есть, чем заняться.
В дом вошёл старший лейтенант полиции, двадцатипятилетний ульч, участковый Степан Росугбу. В летней форме, в синей рубашке безрукавке, с погонами. Как полагается. Он с порога, никого не поприветствовав, сразу же сделал замечание курильщикам:
– Получается, что в жилом помещении дым пускаете, господа? Не положено. Оштрафую всех поголовно!
– Ты разные столичные штучки брось, Стёпа, – сказал ему Анс, притушив сигарету. – Разве в нанайском селении нормальные люди без табака обходятся? Ты что, скоро будешь выходить в охотничьи угодья и фактории и станешь даже и там добрых людей штрафовать? Здесь, как бы, не Москва. Ты малость забылся.
– Я в Москву-то всего два раза летал, – ответил Росугбу. – У них там одно, у нас – совсем другое… Согласен. Да и что, мне и пошутить нельзя? Я пришёл обнять свою давнюю знакомую, славную героическую нанайку Качиакту Бэюновну.
– Прямо так, и героическую, – улыбнулась Качиакта. – Скажешь, Стёпа.
– А какую ещё, – возразил участковый. – Я про тебя наслышан. Я ведь не жёлудь с дуба, а полицейский. При этом офицер, с высшим образованием.
– Ты даже можешь с нами выпить, Стёпа, – сказал Копштейн. – Я, как директор школы, по такому случаю тебе разрешаю.
– Рад бы, Моисей Айзикович. Да не могу сделать ни глотка «огненной воды», – ответил полицейский. – Я на службе. А выходной у меня когда-нибудь будет. Я верю в это.
Он обнял Качиакту, быстро познакомился с её мужем и сразу же удалился, прихватив со стола большое яблоко. Спрятал его в карман брюк. Одним словом, так и не поговорил толком с одноклассницей.
Только устроились они за столом, как пошли гости… А чего ты с этим поделаешь? Хочешь – не хочешь, а их-то встречать надо. Явились молодые и красивые, работники зверпромхоза корейцы Фёдор и Лика Сон, потом армянская чета, преподаватели филиала районной музыкальной школы, чуть постарше Качиакты, Карапет и Антарам Шараяны, вслед за ними пятидесятилетний узбек, оператор местной котельной Аброр Хамдамов. Самым последним заявился, уже навеселе, директор Дома культуры якут Пётр Сомов.
Сев за стол, он с грустью сказал:
– Всё! Развожусь со своей нанайкой Милей. Достала уже, вредная!
– А чем тебе не нравятся нанайцы? – серьёзно спросил его Копштейн. – Что-то не так?
– Всё не так, – ответил Петя. – Я люблю её. Но она… этого не понимает. Наливайте!
– Но ты, Петя, пьёшь водку регулярно, причём, как лошадь, – заметил Анс. – Потому Миля и не хочет с тобой жить.
– Исправлюсь, – ответил Пётр.– Могу сыграть вам на гармошке. Или… наливайте! Выпьём за Качиакту и её славного мужа!
Гармошки в доме не имелось, поэтому решили продолжать небольшой интернациональный банкет по поводу прибытия Качиакты и Михаила без музыки. заодно их не такого уж давнего бракосочетания. Конечно, пришлось налить и Сомову. Правда, при этом, Моисей Айзикович справедливо заметил, что всё спиртное на Земле выпить нельзя. А вот личное счастье, если потеряешь, то можешь и не найти.
– Это так, – подал голос и Тумали. – Нельзя человеку терять то, что подарено ему Великими Богами и Духами.
Выпили несколько раз, кто и сколько хотел и мог.
Мудрый Аброр Хамдамов сделал предположение, что там, где идёт сейчас война, Качиакта, наверняка, была снайпером. Ведь он знает, что она стреляет здорово.
– Нет, – вместо своей жены ответил Михаил, – моя Качиакта за два года не сделала ни одного выстрела.
