Мне кажется, что если б общество испытателей природы составило бы хоть самую краткую программу для руководства моего в расспросах Шамиля по этой части, то можно было бы получить подобного рода сведения более полные и разнообразные, нежели те которые будут собраны под влиянием моего невежества.
11-го января. Со времени прибытия в Калугу семейства Шамиля, я не видел его целых шесть дней: все это время, он совершал в кругу своих домашних благодарственные молитвы за благополучное с ним соединение, или сидел в обществе жены, рассказывая о том, что видел и испытывал в продолжение четырехмесячной их разлуки. Наконец, сегодня, пришел он ко мне сам и объявил, что он соскучился, предложил поговорить о чем-нибудь. Со своей стороны выбор темы для разговора я предоставил ему; но он настоятельно требовал, чтобы первый вопрос сделал я, обещая за это отвечать мне положительно и без утайки на все, о чем бы я, ни вздумал спросить его в этот раз. Он был в очень хорошем расположении духа.
Застигнутый врасплох, я не придумал ничего особенно замысловатого, а остановившись на первой попавшейся мысли, я спросил Шамиля, от чего до приезда семейства он печалился иногда о предметах далеко не первой важности, а между тем, ни одного раза не выразил сожаления ни о потере власти, ни о потере имущества?
Кажется, Шамиль не ожидал такого моего вопроса с моей стороны потому, что заметно было, как он для выигрыша времени пытался, впрочем с очень довольным видом, обличить меня в коварстве, которым, вместо одного условленного вопроса, я предложил ему два; со своей стороны я доказал, что сделал только один.
– Нет два, под конец возразил Шамиль: один – о власти, другой – об имуществе.
– Это почти все равно.
– Совсем не все равно: это также похоже одно на другое, как я похож на Персидского Шаха.
Персидский Шах шиит; Шамиль суннит. Между этими двумя сектами существует, как известно, вражда непримиримая. Впрочем, я тебе отвечу на оба вопроса, продолжал Шамиль: сперва о власти, а потом об имуществе.
И он говорил долго и много, однако, не мог высказать всего: частые намазы никогда не допускают полного окончания разговора о предметах сложных, как бы ни были они интересны для самого Шамиля; в последующие же дни не представлялось случая возобновить сегодняшний разговор, а вслед затем приехал полк. Богуславский, с которым все они отправились в скором времени в Москву.
Беседа «о власти и имуществе», характеризуя очень рельефно личность самого Шамиля, имеет в этом отношении большой интерес. Но так как он значительно уменьшится через отсутствие некоторых недосказанных подробностей, то я должен отложить описание этого предмета до следующего дневника. Теперь же, считаю возможным отделить из рассказа Шамиля один эпизод, который, как мне кажется, может иметь значение историческое.
В числе имущества Шамиля, разграбленного горцами во время последних событий на Кавказе, было много драгоценных вещей, принадлежащих частью самому Шамилю, а частью его женам. Потеря состояния возбуждает еще некоторое сожаление со стороны последних, да и то распространяется преимущественно на принадлежности женских нарядов; а если судить вполне беспристрастно, то сожаление возбуждается в них совершенным неимением приличных костюмов, в чем они убедились, рассмотрев на днях наряды жены переводчика Мустафы Яхъина, которые обратили внимание их не столько украшениями, сколько опрятностью, вследствие чего сами пленницы сознались наконец, что их собственные наряды не что иное как рубища в буквальном смысле этого слова. Впрочем, в горах существовала на наряды постоянная мода.
